Бродяги. Путь Скорпиона
Шрифт:
– Ага, с голым хвостом и пищала. Нет уж, эта тварь приползла с той стороны, от разлома. Может, переплыла реку, а с ней ещё целая стая. Они-то и разносят заразу по окрестности. Эй, бабуля, есть у тебя какая-нибудь отрава от этих бестий?
– Отрава у меня всегда найдётся.
– А что давать свинюшкам, подскажешь? Скверно нам придётся зимой без мяса.
– Нужно позвать лекаря, – пробормотала Ку-Ку. – Мои травки тут не помогут.
– Что ж, парень, – обратился Тойво к Ахти. – Пора тебе собираться в путь. Заодно привезёшь мне мазь,
– Но он же вроде лечит людей, а не скотину.
Трактирщик махнул рукой.
– Дай мне бочку пива, и я покажу тебе, как мало разницы между человеком и животным.
Ахти кивнул и встал из-за стола.
Мальчик решил не тревожить Фиксу и оседлал коня, принадлежавшего Гаспару. Хотя путь предстоял в сумерках, по пустынной местности, он всё равно укрыл его попоной.
Спина Верзилы была такой широкой, что у Ахти скоро затекли ноги, зато шёл жеребец ровно и вёл себя послушно.
Они обогнули Пеньки по широкой дуге, подальше от чужих глаз, и оказались в сосновом лесу, где начиналась тропа, ведущая к временной хижине лекаря.
Ещё не взошла луна, а парень уже въехал во двор Фархада. Из конюшни, лепившейся к ветхой хижине, послышалось знакомое ржание.
Верзила ответил старому приятелю рысаку, прибавив к нему странный стрекот.
Двери ветхой избы открылись, и в жёлтом проёме появилась фигура лекаря. Тюрбана на его голове не было, в правой руке он держал жуткого вида щипцы.
– Кто там?
– Э-это я, Ахти. От Тойво – трактирщика.
Фархад распрямился, посмотрел в темноту.
– А-а, мальчик, который испортил моего коня?
– Почему испортил?
– Потому что прикормил его яблоками. Теперь он попрошайничает у каждого встречного. Входи.
Лекарь вернулся в дом.
Мальчик спешился, привязал Верзилу к дереву покрепче.
Поднялся по скрипучим ступеням, толкнул дверь.
Со стен слабо освещённой избы на него уставились птичьи головы. Был здесь и ворон, и фазан, и ястреб, и сова. Острые клювы, пёстрые перья, когтистые лапы. И ни одна пичуга не двигалась. Ахти бы не испугался, но чучел было так много и они так тесно жались друг к другу, будто специально собрались в стаю, чтобы напасть на гостя.
Мальчик поскорее пошёл на свет и очутился в небольшой комнате, заваленной книгами, свитками и странного вида бутылями. Ярко горел очаг. У огня, припав на одно колено, сидел Фархад и рассматривал в стёклышко какой-то крохотный предмет, который держал в щипцах.
Крякнув, лекарь поднялся и подошёл к столу. О медный поднос что-то брякнуло.
Ахти приблизился и увидел крупный зуб с четырьмя корнями.
– Нет никакого зубного червя, – сказал он, как будто мальчик его о чём-то спрашивал. – Я ездил в дальние страны, чтобы пополнить свои медицинские знания. А в итоге столкнулся с невежеством и дикостью.
Он сел, скрестив ноги, на узорчатый ковёр и пригласил гостя к огню движением руки.
Ахти опустился на пол,
– Это же Глухолесье, чего вы ждали?
Фархад пожал плечами:
– Твои односельчане верят, что ночью, когда человек спит, из мрака выползают червячки и начинают грызть их зубы.
– Они не мои односельчане, – перебил Ахти.
Лекарь не обратил внимания на его реплику и продолжил:
– Некоторые даже подвязывают на ночь подбородок, чтобы рот не открывался. Я пообещал им доказать, что это не больше, чем сказка. Взял двух свидетелей, сели мы у старосты и всю ночь напролёт караулили, не вползёт ли кто ему в рот.
– Ну и что?
– Да ничего. Лучше бы я в ту ночь выспался. Но наука требует жертв. – Он взял с подноса зуб, повертел его в руках. – Они мне всё равно не поверили. Сказали, что черви побоялись света свечи. Тёмные люди! Хотят, чтобы я драл им зубы, как тот волхв, что жил здесь до меня. Да, легче верить в чёрных червей, чем перестать есть пищу, имеющую сладость! А когда я удалил чернь из зуба скотовода и заделал отверстие пчелиным воском, он заорал, что я шарлатан.
– Зачем вы проделали ему дырку? – напрягся Ахти, косясь на инструменты, лежащие на подносе.
– Затем, чтобы изъять гниль и залепить её цветочной глиной. Всё, что рождают на свет пчёлы, священно, целебно и продлевает жизнь. Маленький комочек воска закрывает проход духам болезни и гонит их прочь.
Он передал мальчику зуб. Ахти взял его в руки и увидел аккуратно залепленную дырку.
– Разве воск не отваливается? Он же мягкий.
– Увы. Это временное лекарство, но при должном старании больной на долгое время может сберечь вылеченный зуб. Я думал, что найду в северных землях замену этому чудесному, но недолговечному материалу, но кроме смолы этих колючих вечнозелёных деревьев…
Ахти поднялся.
– Послушайте, меня послали к вам по срочному делу.
Фархад выгнул бровь.
– Я вижу, тебя не особенно интересует медицина. Ну что ж, говори. Всякое дело, по которому обращаются к врачевателю, срочное.
– Прежде всего, мазь, которую вы обещали Тойво.
– Ах да… – Фархад поднялся, подошёл к шкафу с глиняными горшочками. – Мне пришлось долго искать барсучий жир. Местные охотники сказали, что со зверями в лесу в последнее время творится неладное, они прячутся и…
Ахти в какой-то момент перестал его слушать. Монотонный голос лекаря что-то напоминал ему, что-то, связанное с Зелёной Пирамидой, в которой он жил. Но что?
– …в мазь я добавляю щепотку огненного перца, который растёт только у меня на родине. Секрет в том, что этот порошок, попадая на кожу…
– И ещё, – перебил Ахти, рассеянно глядя по сторонам, – наш скот заболел. Старуха Ку-Ку говорит, что это черничница или мыльный сап.
Ловкие пальцы лекаря, что-то искавшие на полках, остановились. Фархад замер, воздев кверху руки, словно его должна была вот-вот поразить молния.