Броневой
Шрифт:
В километре от фермерского двора в сторону границы периметра снова начинался лес. Лес шёл по длинному скату рельефа вниз, что позволяло Малярийкину и его командирам полностью просматривать пространство до границы и видеть вражескую «точку входа». Но вот что делалось в самом лесу, видеть было невозможно.
Малярийкин понимал, что тремя успешными операциями по прорыву вражеской обороны он добился уже тотально численного превосходства над своим оппонентом, но бой так и выиграл. Для завершения игрового сражения и победы — следовало прорваться во вражеский тыл, захватить асфальтированную площадку, с которой этим утром вошёл в игру враг. А до этого, по возможности, уничтожить как можно больше танков противника. Кроме тех, кто будет ускользать от боя и спрячется в лесу, никак не проявляя себя. Таких, впрочем, в бою обычно не наблюдалось. Так как по завершении боя откровенных трусов и уклонистов
«Насмерть то, оно насмерть, — подумал Малярийкин. — Но никто и никогда, ни в реальном, ни в игровом бою, не запрещал стоять насмерть с умом». Противник, наверняка, будет стараться «сливаться» грамотно. Защищать свой последний рубеж. Использовать свой последний шанс. И шанс надо признаться всегда присутствовал. Особенно — в обороне.
Гойгу не раз и не два перечислял случаи, когда один единственный танк или один единственный взвод совершали «чудеса», выбивая целые колонны и даже команды под корешок.
От фермерского двора в лес ускользала петляющая дорога. Знакомо. Всё было точно также как в начале сражения, только рельеф словно развернулся в обратную сторону. В прошлый раз Малярийкин атаковал «с леса». А сейчас — станет атаковать «в лес».
Второй вымпел, расположившися справа от Малярийкина долбилл отходившие в спешке машины противника, немногочисленные и повреждённые. Как догадался Малярийкин несколькими минутами ранее, это были коробочки арьергардного заграждения, полумёртвые от попаданий. Основные силы, вернее, то что от них осталось, противник уже успел скрыть в лесу и успешно закреплялся на новых неизвестных позициях.
Всё это не радовало.
Глядя как арьергардные танки противника драпают к лесу, пытаясь укрыться от убийственного огня Второго вымпела, сам собой напрашивался вывод — как и в прошлом случае, не думать, не считать, в с ходу броситься в смертоносную атаку наскоком.
Но случай был несколько иной.
Во-первых, Малярийкин уже так делал. А значит, враг вполне может рассчитывать на повторение Малярийкиным не оригинальной тактики бросаться в омут головой. Во-вторых, на взятие фермерского двора и бой с арьергардной группой ушло времени довольно много. И основной отряд вражеской команды (или «вымпел» — как хотите) имел достаточный интервал, чтобы спокойно подумать, определить оборонительные рубежи, распределить машины и даже дать немного отдохнуть экипажам. То есть оборона была готова. Возможно, враг только и ждал момента, когда Малярийкин ломанётся вниз, рассчитывая как предыдущие два раза сломать врагу хребет сходу.
И этот план — вражеский план! — Малярийкин уже невольно осуществлял.
Лёгкие и юркие машины противника, пусть повреждённые, но не потерявшие способности огрызаться, пятились к лесу и, одновременно, пробовали вести организованны арьергардный бой по всем канонам танкового искусства. Искусство для понимания было не велико. Башню развернуть назад на сто восемьдесят. Полный ход к лесу, с одновременным перезаряжанием орудия. Потом мгновенная остановка. Желательно — на каком-то промежуточном, минимальном возвышении. Выстрел из стационарного положения. И снова — полный вперёд, драпать к лесу. Вот вся наука.
Но проблема состояла не в этом. Не во вражеском арьергарде.
Наиболее горячие бойцы Второго вымпела уже начали преследование. В том же стиле. Полный ход на форсаже. Остановка. Выстрел. Снова полный ход.
Таким образом, танки Малярийкина как бы уже втягивались в новый бой, плавно произраставший ногами из старого. Атака неизвестных позиций противника в лесу — как бы уже началась. Без ведома Малярийкина, без приказа, без плана. Впрочем, приказ то был — добить арьергард в фермерском хозяйстве.
Не теряя ни секунды, Малярийкин распорядился в микрофон общей связи преследование прекратить. Но не всем. Средние танки второго Вымпела развернулись обратно, в сторону захваченного фермерского двора, но вот двум самым лёгким Хантерам Маляр велел продолжить преследование. Чтобы прощупать почву.
Как выяснилось почти сразу же, и как предполагал Малярийкин, смотреть — было на что. Через несколько минут отступающий враг скрылся в лесу. Хантеры спешили за ним. Но стоило им едва подбежать к опушке метров на сто пятьдесят, как движение Хантеров было остановлено буквально шквальным огнём. Мини атака захлебнулась, не начавшись. Первому Хантеру первым же залпом «снесли голову», то есть вырвали башню и подожгли. Во вторую машину вонзилось
Любая атака, даже полновесная атака в линию всей команды Малярийкина была бы отражена. На то и оборона, чтобы десятком укреплённых, зарытых в землю и замаскированных стволов, держать сотню.
Здесь, впрочем, Малярийкин начинал сомневался. Его мозг и взгляд зафиксировали при уничтожении героев-Хантеров около десяти почти одновременных орудийных залпов. Но это вовсе не означало, что в лесу спрятан всего десяток стволов.
Было ясно, что противник занял для обороны выгодные позиции на господствующих высотах, закрытых кустарником и деревьями, на расстоянии примерно метров ста от опушки. При этом в кустах были сделаны редкие, невидимые отсюда просеки. Через которые вражеские танкисты могли осуществлять наводку и вести огонь, оставаясь абсолютно безнаказанными. Именно о таком тактическом раскладе говорил тот факт, что при расстреле Хантеров никто из малярийкиновской команды не заметил вспышек выстрелов. Это значило, что коробочки противника спрятаны достаточно глубоко в лесу. Но стреляли они при этом прицельно! Это значило, что имели возможность вести наводку. Технически организовать подобную позицию было не сложно и не долго. Танк заходил в лес по широкой боковой дуге на примерно выбранную по карте точку (обычно, опять-таки, на некоторое небольшое промежуточное возвышение в глубине леса). Оттуда два танкиста с маленькими ручными электропилами расчищали просеку, срезая только тонкие кусты и ветки выше высоты орудийного зева. Редкая просека в сто метров длиной, когда одним движением срезаешь только тонкие стволы, отнимает у двух человек примерно пятнадцать минут. Просеки для каждого засадного танка-стрелка обычно делались две — для двух рубежей, через которые должна была пройти атакующая волна вражеских танков. И делалась сбоку (или под углом) от вектора атаки. В лесу занять боковую (или угловую) позицию относительно вектора атаки было не сложно. После этого оставалось только ждать. Используя прицельную оптику, танкист мог долбить наступающего врага часами. При этом — оставаясь не заметным. Так как его не выдавала даже вспышка выстрела. Определить его местонахождение по просеке также не представлялось возможным, так как просеки как таковой в реальности просто не существовало. Танкисты-дровосеки не вырубали стволы деревьев под корень, не оставляли пней, не делали в лесу дорог и тропинок. Они срезали тонкие ветки. На определённой высоте и не более того. И выборочно — редкие тонкие стволы, оказавшиеся «на линии». Обнаружить такую оптическую «просеку» было не сложно по свежим срезанным веткам. Но для этого надо было побродить по лесу пешком.
Мысль бросить в лес пару спешенных танкистов Малярийкин сразу отбросил. Во-первых, это не поощрялось правилами. Точнее — прямо запрещалось, но никто и никогда за этим в играх не следил. Да и случаи, когда спешенный безоружный танкист мог помочь в танковом бою бронированной машине, были единичными. Просто действовать надо было по-другому. Прежде всего — определиться с силами засады противника. Сколько их там? Все, или только часть? Разбросаны только на опушке (опушка леса от левой границы локации до правой границы локации, учитывая угол, с которым лесной массив их касался, была километров пятнадцать, не менее). Или по лесу в глубину, до асфальтированной площадки? (То есть километров двадцать).
На эти вопросы ответов у Малярийкина и его командиров не было. Только анализ.
Можно было предположить, что несчастные Хантеры были обстреляны только частью огневых средств. Не раскрывать полностью систему огня и уничтожить малые силы атакующего противника своими малыми силами — было логично для противоборствующей команды.
Можно было так же предположить, что противник ощетиниться всеми средствами лишь с началом мощной атаки, в которую Малярийкин, по вражеской задумке, бросит основные силы своей команды.