Бронированные жилеты
Шрифт:
"Если я хочу больше узнать о ночной посадке на дополнительный, надо обратиться к хозяину Дарби...
– подумал Денисов.
– Действительно ли именно его провожал Карунас?"
Вместо того чтобы исследовать обстоятельства появления Дарби в дополнительном, Антон, войдя в купе, пробасил неожиданно:
– Наверное, дорогая собака...
– А вы верите в дареных щенков?
– прохрипел Судебский. Разговор сразу принял не то направление, которого желал Денисов.
– Я считаю: нет денег не бери! Собака не необходимость!
–
– Можно прожить без нее... Машина, собака... Это роскошь! И если заплатил сполна, то и относишься к ней иначе, - Судебский поправил на коленях поводок-удавку.
– Я не очеловечиваю собаку...
Шалимов не дал Судебскому продолжить, поправил очки, сказал вдруг отсутствующим голосом:
– Вот вы сейчас ратуете...
– он не договорил.
– А вчера на посадке? Не вошли в поезд, как положено, и собаку скрыли!
– Уметь надо!
– засмеялся Судебский.
– Как это уметь?
– подозрительно осведомился бригадир.
– Разбираться в обстоятельствах, что ли!..
– Где была собака, когда проводница отбирала проездные документы?
– В трюме.
– Над коридором!
– ужаснулся Шалимов.
– Собаки крупных пород перевозятся в нерабочем тамбуре первого за локомотивом пассажирского вагона под наблюдением владельцев...
– Вот-вот... В тамбуре! А мы с ним за всю жизнь ни одной ночи не были врозь!
– В груди Судебского захрипело.
Антон спросил:
– Сердце? Легкие?
– Разберемся! Место, Дарби!
– Дог как-то вяло приподнял морду.
– Его только проворонь - сразу бросится...
– Получается, вы посадку делали с четвертой платформы?
– возмущался Шалимов.
– А у нас нерабочая сторона была закрыта. Значит, у вас ключ был?
– Не было!
– Тогда как же?
– Может, у провожающего?
– заинтересовался Денисов.
Судебский смутился.
– У него.
– "Вездеход"?
– Я, честно, не рассмотрел. Шоферский набор, показалось.
– Он шофер?
Судебский поправил поводок-удавку.
– Не знаю. Подошел, поинтересовался. Каких родителей дог? Чем кормим? Они думают, если собака большая, ей наварил полведра супу...
– К вам подходил пострадавший?
– Никто не подходил, кроме этого мужчины.
Денисова он интересовал все больше.
– Он тоже садился с нерабочей стороны?
– Нет. Я его больше не видел.
– В сером костюме? Лет тридцати пяти?
– спросил Денисов.
Судебский посмотрел на инспектора.
– Он самый.
– У него были вещи?
– Только сумка...
– Фамилия Карунас вам о чем-то говорит? Карунас Петр Игнатович...
– Карунас? Первый раз слышу...
– Ужинали?
– спросил Шалимов, когда они вышли из купе.
Антон покачал головой:
– Отложили до Саратова.
– Саратов в двадцать один восемнадцать. К тому же опаздываем! Сто раз оголодать можно...
– Бригадир засмеялся.
–
– Почему Суркова ничего не предприняла ночью?
– спросил Антон.
– Как она вам объяснила?
– Когда свет погас?
– Да. В три шестнадцать... У Пятых в тринадцатом вагоне тоже ночью света не было - она почему-то вызвала электромеханика.
– Вы насчет щита?
– Да. Мог вызвать пожар!
– Вот приедем и будем разбираться.
В тамбуре их встретил директор ресторана.
– А я вас ищу!
– закричал он Денисову в ухо.
– Что случилось?
– По поводу вашего поручения! Еще две сторублевки!
– Челюсть директора-буфетчика замерла в крайнем заднем положении.
– После обеда принес... Но уже другой. С бородой, с морщинами на лице...
Тамбур был полон грохота.
– Я послал посудомойку узнать, где он едет. В девятом...
"Речь, конечно же, идет о Шпаке, - подумал Денисов, - бородатый каганец, едущий в Астрахань..."
– Купюры пока отложить?
– Необязательно.
Шпак знал от него, какими купюрами интересуется милиция. "При этих обстоятельствах, - рассудил Денисов, - на сторублевки Шпака трудно рассчитывать".
– Можно сдать?
– Директор был разочарован.
– Как ты думаешь, Антон?
– спросил Денисов, когда они вернулись в купе.
– Зачем выводят из строя щит электропитания?
– Это элементарно: чтобы было темно.
– Но во всех купе свет и так был выключен!
Сабодаш в это время прикурил одну папиросу от другой, он так и остался стоять с двумя зажженными.
Неожиданно Денисов сформулировал отправную посылку:
"Если мы поймем, почему выведен из строя распределительный щит, мы найдем убийцу".
За ужином Антон заказал чаю, подумал, прикупил еще бутылку кефира. Денисов взял рагу, колбасы, два кофе.
В углу, у входа во второй салон, сидел Ратц, дальше - пассажирка, бравшая в кассе билет позади Голея и Шпака, - с длинным, перехваченным надвое туловищем, с большой головой без шеи. Прудникова привела в ресторан обоих младших и мужа, которого, видимо, нигде теперь не оставляла одного. Шалимов был прав - скоро в салоне не осталось ни одного свободного места.
Директор ресторана что-то считал за столиком, украшенным рукописным плакатом: "Ничего не стоит нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость!"
Марина говорила с Антоном о Маврикиевне.
– ...Оказаться в старости с человеком, который смеется над каждым твоим словом? С бестактной Авдотьей Никитичной. Скольких близких нужно лишиться!..
Антон возражал:
– Зачем же так серьезно? Комические маски...
– Какая безжалостная сатира!
"По теории Вохмянина, крепкая старуха Авдотья Никитична имела собственную массу, - подумал Денисов, - массой дерганой Маврикиевны была окружавшая ее всю жизнь привычная среда..."