Бронированные жилеты
Шрифт:
– Одна ночь у вас, - сказал тот, что был с фонариком.
– В Астрахани пассажиры сразу разбредутся...
Второй инспектор уточнил:
– Поменьше ночи.
Вернувшись в купе, Антон опустился на полку.
– Приляг, - посоветовал Денисов.
За окном удалялись огни Золотой степи. Уродливо вытянутые тени Сабодаша и Денисова плыли по купе навстречу друг другу, тревожные, исполненные непонятного значения.
Антон поколебался.
– А ты?
– Я в отпуске. Притом завтра меня ждут на пляже.
–
– Сабодаш отстегнул кобуру.
– Держи пистолет.
Через минуту он уже спал, беззвучно подергиваясь во сне всем телом. Денисов вынул из кобуры ПМ, подержал в руке. Он любил оружие, на кафедре судебной баллистики на стеллажах у Денисова были свои любимцы.
Был "борхардт" модели восемьсот девяносто третьего года, с длинным тонким стволом, казалось, вот-вот переломится - предшественник "борхардт-люгера", получившего известность под именем "парабеллум". Стоял там сравнительно редко встречающийся "ротштейр" из вооружения австро-венгерской кавалерии - на рукоятке был обозначен номер части, которой пистолет принадлежал; был бельгийский "байяр", чешская "зброевка", наконец "фроммер-мажестик" - Денисову он нравился больше других.
Приходилось слышать разное, почему мужчины, независимо от возраста и профессии, любят оружие. Одни считали, будто дело в матери-природе, предполагавшей лепить из мужчин охотников да воинов. Другим казалось, что любить оружие человека научила война.
Денисов отсоединил магазин, отвел затвор, заглянул в окно для выбрасывания гильз - патронник был пуст. Теперь можно было осторожно отпускать возвратную пружину. Едва заметными вазами затвор двинулся на место. Почувствовав его приближение, хитроумные приспособления изготовились подхватить очередной патрон и дослать в патронник, но магазин был отсоединен, и сейчас они трудились вхолостую.
"Не много механизмов, - подумал Денисов, убирая пистолет, - в каких человек добился такого соединения изящества с инженерной целесообразностью. Взять хотя бы ПМ - ни лишней насечки, ни избыточного грамма, все изысканно, рационально. Не восхищаемся же мы кистенем или гирей на ремешке, а они тоже орудия нападения и защиты!.."
Денисов скинул пиджак, продел ремень кобуры в поясной, второй конец-петлю поднял к плечу, кобура и рукоятка пистолета оказались точно под мышкой. Он надел пиджак, вышел из купе.
Коридор встретил грохотом, занавески бились в окна, будто хотели выпорхнуть.
В тамбуре стукнула дверь. Одновременно с Денисовым появился Шалимов.
– Не спите?
– Денисову послышалась ирония.
За бригадиром с чемоданом двигался электрик.
– Вы тоже на ногах?
– Денисов посторонился, давая дорогу.
– В пятнадцатом что-то с пробками. Может, с контактами.
– Последний рейс!..
– сказал электрик.
Шалимов вздохнул:
– Только приедем в Москву - и назад! А возьмите восемьдесят девятый! Астраханского
– Или саратовский!
– поддержал электрик.
Денисов затронул больной вопрос.
– Давно в последний раз были в поездке?
– спросил Денисов.
– Дней десять назад...
Электрик пояснил:
– Мы тут все из разных бригад. У кого недоработка, кто из отпуска...
Шалимов посмотрел на электрика:
– Иди начинай разбираться... Ну как?
– Он подождал, пока за электриком захлопнулась дверь.
– Новости есть?
Денисов пожал плечами.
– Не повезло человеку. Был и нет! Сейчас в морге?
– По-видимому.
– Вопрос о морге означал переход к чему-то личному.
– Сколько раз замечал: животное и то свою гибель чувствует. Время придет - не выгонишь с база.
– У вас хозяйство?
– В Хову-Аксы.
– Сами оттуда?
– Двадцать лет в Астрахани, а все равно тянет. Сестра у меня там, брат, - Шалимов увлекся.
– У нас такой порядок: младший ребенок остается с родителями. Вот в сентябре съедемся!
– Баранчика забьете?
– Одним не обойдемся!
– Шашлык?
– У нас "хан" называется. Не пробовали?
– Он заговорил невыразительно, но увлеченно.
– Первое блюдо! А забивают как? Слыхали?
– Нет.
– Под грудью делают надрез - и аорту долой! Гигиенично! Кровь сразу через дуршлаг в чистую двенадцатиперстную... А зашивают палочкой. И вместо ниток брызжейка. Потом в кипяток...
– Шалимов прервал себя на полуслове. Прощаясь, он поднес руку к фуражке: - Спокойной ночи.
Денисов перешел в малый тамбур. Суркова дремала, положив голову на справочник-расписание. Услышав шаги, она с трудом выпрямилась.
– Про "хан" рассказывал?
– И про Хову-Аксы.
– Дом у него там. Никаких денег на него не жалеет.
– Суркова была рада отвлечься.
– В прошлую поездку пленку в Москве заказал. На двери. Плитку для садовой дорожки достал.
– Хозяин?
– У него не побалуешь! Не смотрите, что невзрачный...
Приближалось, как называл Антон, время третьей стражи. Предрассветный час розыски "татей" и "тюремных утеклецев". Ровно сутки отделяли дополнительный и его пассажиров от совершенного преступления.
– Вы что-то хотели?
– спросила Суркова.
– Выключите, пожалуйста, свет.
– Во всем вагоне?
– Везде.
Она поднялась к щиту. Девять ламп большого коридора, тамбурное и туалетное освещение значилось в четвертой группе. Суркова щелкнула выключателем, вагон погрузился в темноту.
– Думаете, он снова придет?
– Мысль о следственном эксперименте не пришла ей в голову.
– Теперь хорошо?
– Спасибо.
Темнота оказалась относительной - не ночь, поздние сумерки.