Бросай!
Шрифт:
– Тэни не жил на Севере, – попытался возразить менеджер. Ему казалось, что он утрачивает нить разговора.
– Верно, его мать уехала оттуда задолго до его рождения, – кивнул Кэрит. – А потом и бабка перебралась поближе к дочери. Но! Это важно: бабушка привезла с собой северное мировоззрение и мифологию.
– Мифологию? – Тожно нахмурился. Это было уже ближе к теме, но он все еще не понимал.
– Читать северные мифы в книжках недостаточно, – с увлечением принялся объяснять Кэрит. – Надо побывать на Севере, чтобы понять, как они работают. Я бывал. На практике. Это впечатляет! Целый пласт доисторической
– Ближе к проклятию, пожалуйста, – буркнул Тожно.
– Ладно, ближе к проклятию, – легко согласился психолог. – Мне кажется, проблема Тэни в том, что он никогда не встречался с невезением.
– Как это, не встречался? – возмутился Тожно. – Мало у него было неудач? Да этот парень как раз привык бороться с чем угодно!
– Ты меня не понял. Ты говоришь о трудностях, которые имеют ясную, видимую причину. Болезни и травмы, сильные противники, препятствия на трассе, – это все просто и понятно. Ты что-то делаешь и получаешь результат. Как поработаешь, такой результат и будет. А то, что у него с гравом приключилось, это невезение в чистом виде. На ровном месте, по непонятной причине. Он ничего не сделал, чтобы получить такой результат, понимаешь? От него ничего не зависело. И вот тут вступает в дело мифическое мышление, впитанное в детстве. Да еще и легенда подходящая есть, которая все объясняет. Даже думать долго не надо. По крайней мере, я вижу только эту причину.
– Значит, ты хочешь сказать, – медленно начал менеджер, – что капитан нашей команды всерьез верит в полосатое проклятие? И теперь просто не станет ничего делать, потому что полагает бессмысленным бороться…
– Вот как раз этого я не говорил, – перебил Кэрит. – Тэни не привык сдаваться. Даже перед мистическими силами. Но бороться ему будет действительно трудно.
– Ну так сделай что-нибудь!
– А не получится. Сам понимаешь, подобные проблемы решаются медленно, и уж точно не в гонке. Если я сейчас к нему полезу с разговорами, он поймет, что еще и мы ему не доверяем. Станет только хуже.
– Но… – Тожно совершенно растерялся. – Нельзя же ничего не делать!
– Я попробую случайно заговорить, – пообещал психолог. – Есть еще надежда, что он сам ко мне придет.
– Слабая, – буркнул менеджер. Он знал, что Тэнс не особенно верит в психологию. Нет, он никогда не возражал против стандартных тестов и тренингов, но вот чтобы он сам обратился к психологу за помощью, такого, наверное, и вовсе не случалось. Впрочем, это была общая проблема всех команд: все возят психолога, чтобы спортсмены могли в любой момент обсудить с ним что-то, а по сути он занимается во время гонок в основном наблюдением.
– Да, маловероятно, что он придет, – согласился Кэрит. – Он привык справляться сам. Но тут главное нам самим сохранять хладнокровие. Особенно тебе. Просто поверь, что он справится. И тогда все будет нормально.
Тожно вздохнул. Он привык справляться со многими проблемами
***
В том крыле гостиницы, где разместили журналистов, до сих пор светились очень многие окна. Кэнью и Маррэ, из экономии занимающие один номер, тоже вовсю работали. Маррэ устроился на диване, разложил на коленях рабочий компьютер и сосредоточенно стучал по кнопкам. Разумеется, компьютер имел и мыслечувствительный интерфейс, но журналист предпочитал ручной ввод: это помогало ему сосредоточиться. А вот Кэнью, напротив, предпочитал работать с фотографиями мысленно. Он расположил на столе целую стационарную станцию, подцепил кучу периферических устройств, в том числе и свою устрашающе огромную фотокамеру, и теперь напряженно таращился в экран, сложив руки на груди.
– Ерунда получается! – в отчаянии заявил фотограф.
– Что опять? – недовольно проворчал Маррэ. Он твердо намеревался отправить статью в редакцию до полуночи, но глаза слипались и слова не шли. А тут еще сосед по номеру отвлекает, как всегда.
– Вот, посмотри, – Кэнью повернул свой монитор. Маррэ вздохнул и посмотрел. На экране – яркая картинка, отличный кадр, чемпионский крученый бросок. Фотография запечатлела Хьорно Дэзза в полете, и мяч едва сорвался с его пальцев. Отличная работа, сказал бы кто угодно. Но только не ее автор. Эти фотографы просто невозможны!
– И что тебе не нравится?
– Мутно!
Маррэ вгляделся пристальнее.
– Где мутно?
Изображение на экране увеличилось, и только тогда стал заметен небольшой шум.
– Видишь? Это все из-за силовых щитов. Невозможно сделать четкий снимок! Хоть какая у тебя техника, хоть какие фильтры ставь. Не получается!
– Не сходи с ума, – лениво отмахнулся Маррэ и снова уткнулся в свой монитор. – Лучше все равно никто не сделает. Вы, художники, вечно беситесь на пустом месте. Да никто никогда и не заметит разницы!
– Ты не понимаешь! – обиделся Кэнью. – А вдруг именно эти фотографии пойдут в Галерею славы? Их увеличат и напечатают, выставят на всеобщее обозрение, а они мутные!
Маррэ не выдержал и расхохотался. Он мог понять тщеславие творческого человека, но чтобы настолько перегибать палку!.. Никак не хочет понять, что обычный посетитель музея нипочем не разглядит эти подробности, так смущающие специалиста. Кэнью надулся.
– Тебе смешно! Вон, эти ребята бьются за то, чтобы войти в историю, – он кивнул на экран. – А мне, может, тоже хочется. Чем я хуже?
– Ничем не хуже, – примирительным тоном сказал Маррэ, надеясь поскорее отвязаться. – Извини. Я вовсе над тобой не смеюсь. Просто что ты еще придумаешь? Твои фото достаточно хороши. И вряд ли кто-то здесь сможет сделать лучше.
– Быть не хуже – это вообще не цель, – проворчал Кэнью, развернул монитор к себе и снова сердито в него уставился.
На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только щелканьем кнопок. Маррэ поймал нужную мысль, текст пошел бодрее. Кажется, он сумел найти верный тон, и статья вот-вот… Но тут Кэнью воскликнул: