Брусничное солнце
Шрифт:
Идти по узкой тропе за Авдотьей было тяжело: злой ветер нырял в глубокий капюшон плаща, норовил вытянуть волосы из плотного узла на затылке. Бросал ледяные капли вместе с липкой паутиной и одиноко пролетающими сорванными листьями. Совсем скоро она насквозь промокла.
На окраине деревушки стояла высокая мельница. Крылья лениво шевелились под нападками бури, натужно и возмущенно скрипели. В дверных расщелинах виднелся горящий свет.
— Я вас обожду у дверей. — Служанка почти кричит, оборачиваясь к молодой барыне. Прикрывает глаза рукой, пытаясь разглядеть Варвару за пеленой, сотканной из ветра и дождя.
— Не говори ерунды, возвращайся в поместье
В неохотном согласии опускается голова, но, когда барыня потянула на себя дверь, девушка неожиданно цепко схватила её за широкий рукав плаща, по-детски потянула на себя, привлекая внимание.
— Не уходите не попрощавшись, Варвара Николаевна. Ежели решитесь, оставьте хоть письмо… Дядька мой в восьмой избе от дороги живет.
— Иди в усадьбу.
Рукав выскальзывает из разжимающихся пальцев, дверь отсекает её от бури и оставшейся в грозной стихии служанки. Варя скинула капюшон с головы, осмотрелась.
Грий сидел на мешках муки — плечи расслаблены, потерянный взгляд равнодушно скользит по стенам, на которых пляшут, мечутся тени. Она шагнула вперед, юноша обернулся.
И было всё в его взгляде: радость, что она пришла, нежность, страсть и тоска. Непонимание, что произошло, отчего он попал в немилость в доме, в котором раньше всегда ждали его приезда. Варвара не сдержалась, метнулась навстречу распахнутым рукам, вбиваясь в поднявшегося художника так, что едва снова не опрокинула его на пыльные мешки, покрытые тонким слоем белой муки. Слезы сами собою полились из глаз. Обидно и горько, сбивая дыхание, громко всхлипывая во время рассказа. Так маленькие дети жалятся разумному и всесильному взрослому, искренне веря, что он отгонит любую печаль.
Грий молчаливо слушал. Тонкие изящные пальцы скользили по выступающим позвонкам, гладили голову, дарили утешение и покой. От его тепла хотелось плакать громче, жалеть их нелегкую судьбу сильнее. Когда Варвара выдохлась, вылила из себя всю боль со словами, он приподнял её заплаканное лицо ладонями, мягко коснулся губ.
Поцелуй был соленым, трепетным, едва уловимым. Вот его губы скользнули выше, к мокрым ресницам, целуя, убрали готовую сорваться слезу.
— Не плачь, любовь моя, ведьма моя, всё разрешится. Веришь?
Ей хотелось. Пальцы цеплялись за его мокрую легкую рубашку с такой силой, что их сводило болезненной судорогой. Будто прямо сейчас сюда ворвутся и навсегда их разлучат. Словно он может растаять, как предрассветный сон, оставляя взамен пустоту.
— Давай сбежим, Грий? Умоляю, давай отсюда уедем. — В широко распахнутых сиреневых глазах волнами плещется испуг, он сожрал всю её, поглотил до конца. Так отчего Григорий кажется таким спокойным? Гладит большими пальцами её щеки, вытирая соленые дорожки, жмется лбом ко лбу и смотрит. Смотрит так, что всё внутри заходится. — Я сумею быстро собрать украшения, у меня их много, на первое время хватит. Уедем жить в другую далекую губернию, я стану учить господских детей, ты продолжишь рисовать. Мы уже говорили об этом, пусть и ради забавы, помнишь?
— И жить беглецами? Кто возьмет под свой кров сбежавшую невесту угодных двору Брусиловых? А кто решится заказать картину у подлеца, укравшего чужую женщину? — В его голосе мягкие ноты, но вместо покоя они сбивают
Он увидел в её глазах протест. Несогласная, Варя мелко замотала головой, снова всхлипнула. Грий не дал вновь разразиться слезам, успокаивающе сжал предплечья, положил подбородок на влажную макушку, прижимая к себе. Так плотно, что его запах укутал, отбросил куда-то в счастливое прошлое.
— Ежели не выйдет, сделаем по-твоему. Месяц до обручения. У нас найдется лишние пару дней, согласна? Завтра же я обговорю всё с Настасьей Ивановной, а затем наведаюсь к Брусиловым. Как мужчина мужчину, он должен понять. Слухи о нем ходят разные, но никогда Самуила не называли мерзавцем. Ежели в твоих словах он слышал вызов, мои речи не покажутся угрозою, с которой придется браво сражаться. — Фыркнул куда-то в волосы, Варя не сдержала горького смешка.
В детстве мелкий и худой Грий дракам предпочитал словесные баталии, прячась от деревенской босоногой ребятни на самых высоких ветвях. Будто в противовес ей, на каждое дурное слово кровожадно обещающей собственноручно высечь каждого из противников. Единожды она даже ринулась в бой с деревенской девчонкой. Тогда ещё был жив отец. И их, визжащих в дорожной пыли и рвущих друг на друге волосы, окатили ледяной колодезной водой. Как сцепившихся глупых щенков. Боясь барского гнева, мать той девки как полагается оттаскала её за косу и вслед отходила дубцом, а злую и насупленную Варю посмеивающийся отец вез закутанной в дорожный плащ ещё три версты до поместья. Тогда-то он и объяснил ей её важность и особенность, научил относиться к другим строго, но по справедливости.
Слыша её смешок, парень мягко засмеялся, прижимаясь так, что вот-вот захрустят кости, перемкнет дыхание.
— Это еще что, сударыня? Сомневаетесь в моих умениях?
— Нисколько. — На мгновение страх соскользнул, прекратил давить на плечи и Варвара засмеялась, ужом выворачиваясь из крепкой хватки ухажера. — Языком вы молоть, сударь, горазды. Правда возраст уже не тот, чтобы прятаться от обидчиков по деревьям и крышам.
— Верно, прятаться теперь сложнее, оскорбленным положено отстаивать поруганную честь на дуэлях. — Она оцепенела, словно в землю вросла и Грий, в поспешной попытке утешить, провел пальцами по скуле, дразняще нажал на кончик носа. — Не тревожься. О подобном исходе и думать не стоит, я буду аккуратен. Хорошо?
Варя заставила себя кивнуть, тревога неохотно разжимала тиски на сердце, становилось легче. Да, судьба была жестока, ударила по самому сокровенному, по тому, что хранили они так трепетно и бережно. Но всё разрешится, иначе и быть не может. Теперь она видела в своем пути просвет, всё не было затянуто черной пеленой отчаяния.
Пара пробыла на мельнице ещё несколько долгих часов. Обнимая, целуя, впитывая. Разговоры тихим доверительным шепотом, переплетенные пальцы рук. Когда она захотела испытать большее, Грий мягко отстранился.
«Первый раз должен быть особенным, сударыня. Он должен быть не на грязной мельнице в отсыревшей муке. Это будет волшебно и правильно, когда настанет наше время. А до тех пор настоятельно вас прошу на честь мою не посягать. Каков скандал и провокация, я буду плакать и отбиваться портками.»
Хитрый плут. Умело перевел её притязания в шутку. А затем, с широкой улыбкой наблюдая за вспышкой её смущенного веселья, Грий проводил её до сада у поместья, целуя каждую костяшку пальцев на прощание.