Брусничное солнце
Шрифт:
И надо же, теперь Варвара снова слышала громогласный низкий бас. Служанка за спиной не заметила её заминки, чувствительно наступила на ногу и рассыпалась бы в глупых громких извинениях, если бы Варя не взмахнула коротко рукой. Достаточно воплей, девушка не жаждала раскрывать своё присутствие раньше времени.
Дурное действие стало входить у неё в привычку, не иначе… Барыня аккуратно приблизилась к двери. Тонкая полоска света лизнула темное платье и кончики туфель.
— К двадцати годам получить такое выдающееся звание. Право, Артемий Агафонович, ваш сын достойный приемник
— Вы сделали хороший выбор, ровно, как и я. Что им томиться друг по другу, верно говорю? Вы только представьте, почти вся Костромская губерния под одним началом, сколько средств и возможностей? Домовладение в Москве, вскоре я намерен обзавестись ещё одним в Царском городе, не каждый похвалится подобным, а?
— Верно-верно, моя благодарность вашему выбору не знает границ! — Обходя широкий стол, Настасья часто кивает, губы приоткрыты, в волнении быстрее ходит грудная клетка. Наблюдая за этой женской несдержанностью, генерал добродушно смеется. Похоже матушка вырвала хороший кусок.
Задумавшись, Варя припомнила, что она планировала реформу лесного хозяйства. Для увеличения собственного благосостояния семейству Глинка нужна была поддержка. Как же в те годы она рассчитывала на Брусиловых. Должно быть, её предложение запоздало, но заинтересовало военного.
Только что-то здесь не вязалось, шевельнулась в груди тревога. У Варвары не было времени поразмышлять об этом. Мужчина уже сделал несколько широких шагов к двери.
— Прошу простить мне мою поспешность и несоблюдение всех манер. Совсем скоро мне надобно отбыть ко двору, прежде я хотел исполнить свой отцовский долг.
— Ох, бросьте, вам простить можно и куда большее Артемий Агафонович, не смущайте меня своими извинениями. В конце концов, все решилось как нельзя более благополучно, а уж где и как — не столь важно.
Старший Брусилов начал оборачиваться и Варвара резко шагнула назад, опустила вниз голову. Пальцы придерживают платье, нога неспешно тянется вперед за мгновение до того, как дверь распахивается. Укорить девушку в подслушивании сложно — вот она, шагает в назначенное матушкой место, изумленно распахивая глаза при виде незваного гостя.
— Варвара Николаевна, вы неизменно прекрасны. — Короткий кивок, Артемий не останавливается чтобы соблюсти правила этикета. Быстрый шаг уже несет его вниз по ступеням. — До встречи на балу, для меня и моего сына будет честь принять таких долгожданных гостей.
Она не успела поблагодарить за приглашение. Когда Варвара нашлась с ответом, дверь в поместье уже захлопнулась. Стало тихо.
Сзади на плечи опустились руки Настасьи, неожиданно ласково погладили предплечья, опускаясь к горячим пальцам.
Вот бы она забыла о дурном разговоре с бабушкой, вот бы приезд Артемия Агофоновича переменил её настроение и Варваре не пришлось выслушивать укоры и горькие речи
Так и вышло. Неожиданно воодушевленная, матушка ободряюще поправила тонкие рукава её платья и повернула Варвару к себе лицом. Радостно улыбающаяся, с искрящимся взглядом. Отчего же внутри так неприятно похолодело? Будто предчувствие надвигающейся беды лениво мазнуло по позвоночнику, цепляясь за подол, потянулось кривыми когтями вверх, готовое сжать в жадных тисках горло.
— Мы сегодня едем на бал к Брусиловым, к шести часам будь готова. — Бровь Варвары иронично приподнялась, но девушка смолчала. Дурным тоном было предупреждать о светском событии пред самым его началом, если Артемий Агофонович был так занят подготовкой, он всегда мог отправить письмо с подручным за несколько дней до банкета. Вечно осаждающая дочь и указывающая на малейшее нарушение этикета Настасья словно не видела в этом ничего неправильного. — Совсем мало времени, надо же. Пока девки натаскают в бадью воды, пока прическа… А платье… Варвара, оденься посвободнее, твой гардероб напоминает одеяния вдовы. Наверняка будет душно, выбери что-то не столь строгое. И не черное.
Воодушевленная предстоящими сборами женщина небрежно провела ладонью по щеке дочери и метнулась вниз к ступеням. Будь её воля слабее — Настасья Ивановна сама понеслась бы к кадкам с подогретою водою уже в этот миг. На первой ступеньке матушка неожиданно запнулась, пальцы вцепились в узкое перило, и она обернулась через плечо, энергично взмахнув свободной рукой, чтобы не свалиться вниз.
— Совсем позабыла. Запиши в карне[1] сразу: твои вальс и котильон уже заняты Самуилом Артемьевичем. Было бы невежливо отказать хозяевам торжества, верно же?
Два танца сразу. Губы сжались в суровую линию, Варвара сделала шаг вперед.
Если матушка желает втянуть её в скандал — нужно поступать именно так, иного исхода у подобного деяния не будет. Варвара помнила, чем такая вольность обернулась для бедной Степаниды — дочери небогатого помещика. На языках её легкий нрав носила не только Костромская губерния, но и соседствующие с нею Вятская и Ярославская. Скучающая без развлечений провинциальная знать своими языками выполоскала её кости до дивной безупречной белизны. Бедная девушка, поддавшаяся обаянию приезжего офицера, ещё три года содрогалась от любого приглашения на танец. Неизменно оставляла чернильные кляксы в карне и путалась в ногах во время мазурки. Это совсем не помогало очистить её репутацию. Шептались, что по приезду домой её отходила розгой родная матушка, упустившая вольность дочери на танцевальном вечере.
— Никак вы за него на танцы зовете, матушка? Я полагала, что кавалер должен сам пригласить даму. Благопристойность обязывает.
— А ты и дальше полагай, Варя. Только в карне запиши, не забудь. Не волнуйся, всё обустроится как нельзя лучше. Местным кумушкам полезно понервничать, о своей судьбе тебе волноваться не придется, слово даю.
Темнота нижних ступеней скрыла её силуэт. Варя так и осталась наверху, глубокая линия неровных морщинок на нахмуренном лбу не разгладилась — весь вид её выражал осуждение.