Брусничное солнце
Шрифт:
Дом ведьмы она нашла быстро — нити волшбы ринулись впереди хозяйки, разукрасили длинными дегтярными полосами дорогу. У порога косой, будто наспех сложенной хибары, она запнулась, запуталась в платье, громко рухнув на порог. Заныло ушибленное запястье, заставляя злобно зашипеть, на четвереньках преодолевая последнюю сажень до дверной створки. Та была открыта, ее ждали.
Старуха сидела у печи, перекладывая сухие травы в ровные пучки, стоило Варваре ввалиться внутрь, снова упав на пороге из сенника, она задумчиво пожевала губы, тяжело поднялась.
— Вижу родню
Прижимаясь пылающей щекой к холодным доскам пола, Варвара хрипло закашлялась, попыталась восстановить дыхание. В груди пекло, мир перед глазами покрылся черными резвыми точками, она никак не могла увидеть лица колдуньи.
Когда под самый нос старуха сунула ей кружку, барыня приподнялась, выпила ее в три жадных глотка и со стоном уселась.
— Один колдун нож с пня выдернул, как повторить мне обряд, чтоб смогла в зверье перекинуться?
— Дык в ученицы я никого не беру, и знаниями не делюсь за просто так… — Усмехнувшись, женщина уселась на лавку и вытянула вперед выглядывающие из-под юбки опухшие ноги с фиолетовыми разбухшими венами.
— Не прошусь в ученицы, я ко пню отведу, сделай обряд. Что хочешь взамен бери, готова душу продать, только сделай. — Рвано дыша, она скрючилась в поклоне, уткнулась лбом в шершавые доски, жмуря глаза.
Если не выйдет, она может не успеть. Как же долго до нее не доходила истина, что, если помогать на болотах уже некому? Оглушенная шумом крови в ушах и гулким зачастившим сердцебиением, она не сразу расслышала тихий голос старухи.
— Не найти тебе здесь помощи, ведьма. Да и нечем тебе мне платить — душе твоей уже давно место уготовано.
— Почему не найти? — Поднимая голову, Варвара нервно вздрогнула, когти царапнули по полу, оставляя короткие глубокие борозды.
— Не обучена я такому колдовству, а что знаю, тебе будет ненадобно. — Под вопрошающим взглядом Варвары она усмехнулась, растерла ноющие колени морщинистыми ладонями и продолжила. — Знаю я, как людей проклинать, чтоб в зверье обращать. Да только чтоб обратно возвратиться, надобно со всей силы о землю приложиться. Не выжил бы после такого никто. Помню, в дни моей молодости, отвергнутая ведьма целый свадебный воз прокляла, с нареченными да гостями. Ох и долго по округе бродили волки, выли. Один жених, Ефросий, докумекал, в глубокий овраг кинулся. Да только измолотило его так, что в человечьем теле он и дошел.
Отчаяние резво взобралось на загривок, вцепилось в нее алчными зубами, отравило кровь. Ежели Яков жив и здоров — он придумает, как снять проклятие, а нет — так разбиться о землю не самый страшный вариант.
— Что хочешь отдам, обращай.
Выцветшие глаза старухи изумленно распахнулись, она цокнула языком.
— Не буду платы с тебя брать наперед, коль выживешь — расскажешь, как, оно и мне полезно станет. Ан нет, так с мертвеца ничего и не стребовать, будет мне на старости урок. Ой удивила, потешила…
Тяжело поднимаясь, она зашаркала обратно к столу, засуетилась, доставая сученые черные свечи и льняные свертки.
— Боль будет адская,
Варвара кивнула, тяжело поднимаясь на ватные ноги, подошла ближе.
— Поняла, прими мою благодарность.
— Ой и ведьмы пошли, порешать себя просит, дык еще и благодарная… Представляй, кем обратиться хочешь, да смотри, язык прикуси.
Запахло жжеными травами, зашептала над деревянной ступкой старушка. А затем бросила посудинку в сторону внимательно наблюдающей за ней Варвары. Стоило порошку коснуться платья, громко хрустнули колени, ноги вывернуло в другую сторону.
Рот Глинки открылся в беззвучном вопле, перемкнуло дыхание. Падая, она ударилась затылком об угол печи, волосы мигом слиплись, запахло железом. А ведьма, не обращая внимания на ее агонию, все кружила и кружила рядом, ее шепот разрывал перепонки, выдирал из груди сердце. Варвара чувствовала себя рыбой, которую бросили в печь — бока прилипали к чугунной сковороде, а она дергалась, извивалась, отдирая заживо прикипающее мясо. И снова опускалась в пекло ада. Молчала, сгрызала в мясо внутренние стороны щек, прикусила язык, захлебываясь кровью.
Прошла целая вечность, переломило каждую косточку, прежде чем лицо потянулось вперед, обращаясь в маленькую голову с клювом, хлынула из удлиняющегося носа горячая кровь, Варвара лишилась слуха. И за ослепляюще белоснежной пеленой густой боли ей послышался ворчливый голос старухи:
— Молодец, умница! А теперь давай, выбирайся из дома, нечего тебе больше тут делать.
Сухие руки подхватили остатки ее жалкого тела и вышвырнули в окно. Варвара не сразу поняла, что снова обратилась.
Грешила она на обращение во время прыжка через пень, ой грешила… Будь теперь у нее выбор — лучше б с десяток раз через нож скакала.
Неповоротливо подскочив, она взмахнула крыльями, привыкая к новому телу. Совсем скоро скопа ринулась ввысь, к полуденному солнцу.
Если первый полет с Яковом ее пьянил и наполнял счастьем, то этот травил, выворачивал наизнанку душу. Еще никогда в жизни Варвара так не торопилась, беспокойный клекот разрывал пышные облака, стремился догнать уносящееся вперед пернатое тело.
А когда впереди показалось болото, она едва не рухнула вниз — крылья отказывались ее держать, ловить порывы сильного злого неба.
Мертвецы. Все болото кишело утопленниками — почти разложившиеся или свежие, покрытые тряпьем или обнаженные, все они брели к центру топей, а у края болот широким кругом разрослось кровавое кольцо. Зоркий скопий взгляд заметил оторванную обезображенную голову с широко раскрытым ртом — кто-то из нечисти объел щеки и губы.
Страх лишил разума, она не сдержала крика. Всех утопленников при себе держал Яков, что же стало с ним, если они при дневном свете вылезли? Оголодавшие, разъяренные, они непременно ринуться набивать свои животы у соседних деревень. Не мог колдун их сам отпустить, не мог…