Брюсов Орден. Ради лучшего будущего
Шрифт:
Только теперь Горислав угрюмо обернулся – как оказалось, для того, чтобы встретиться глазами с убийцей незнакомца, как раз ворвавшимся «в кадр». Это был второй эмиссар Ордена, одетый офицером Виктор Панкратов – так же, как и его недавняя жертва, с обнаженной шпагой. От пистолета – или из чего он там только что стрелял – засланец уже успел избавиться.
– Ах ты каналья! – на всю улицу прокричал новый герой, хватая «разбойника» за плечо и с поразительной легкостью отшвыривая его прочь от кареты. Широко взмахнув вслед покатившемуся кубарем Гориславу
– Штабс-капитан Овечкин из свиты его превосходительства генерал-лейтенанта фон Трейдена, иркутского военного губернатора, – молодцевато представился он. – Шел мимо, вижу: неладное творится…
В этот момент снова раздался выстрел: сбив шляпу с головы Панкратова, пуля ударила в потолок кареты.
– Один момент, ваше высокопревосходительство, не уходите никуда, охраняйте юную даму, – изменившись в лице, рявкнул «штабс-капитан» и проворно соскочил с подножки.
Стрелк'a – все того же Горислава – он застал позади кареты: сидя на мостовой, тот спокойно перезаряжал пистолет.
– Совсем обалдел?! – почти одними губами – нам, наблюдателям, было слышно, а в карете – наверняка нет – выговорил товарищу Панкратов.
– Прости, брат, рука дрогнула, – столь же тихо ответил Горислав.
– Ах, чтоб тебя! – уже в голос закричал Виктор и что было сил рубанул шпагой по запяткам экипажа – раз, другой. Вышло звонко.
Тем временем, «разбойник» управился с пистолетом, пальнул в воздух – и сам собой опрокинулся на спину, сочтя, как видно, свою роль отыгранной.
– Получи! – крикнул «штабс-капитан», от души пнув напоследок колесо кареты, после чего рванул к дверце. – Ваше высокопревосходительство, часть злодеев разбежалась – а некоторым уже не суждено бегать, – тяжело дыша, словно и впрямь после горячей схватки, доложил он. – Но, опомнившись, негодяи могут и воротиться. Не стоит сего дожидаться, нужно ехать! С лошадьми я управлюсь – куда вас отвезти?
– На Миллионную, – синими от напряжения губами пробормотал пассажир.
– Как прикажете!
Захлопнув дверцу, Панкратов стремглав взлетел на козлы – и в это время снова вмешался наш оператор.
– Внимание. У нас свидетель!
«Камера» повернулась к дому, из дверей которого несколько минут назад на помощь пассажирам выскочил незнакомец: в окне второго, мансардного этажа, прижавшись носом к стеклу, будто в оцепенении стоял ребенок лет восьми. С длинными волосами, в свободной ночной рубашке – сперва я принял его за девочку, но потом понял: мальчик.
Они и его застрелят?
– Уровень угрозы для миссии – околонулевой, – сообщил между тем оператор.
Я выдохнул – и почти тут же сообразил, что мальчику едва ли что-то угрожало: занятые своими делами – один лежанием на мостовой, второй понуканием лошадей – Горислав с Виктором его не видели и предупреждения оператора не слышали. Разве что Орден сподобится послать на зачистку кого-то еще – но зачем, если угрозы, по сути, нет?
То есть все-таки
…Карета остановилась у ворот большого красивого дома – разве что не дворца. Спрыгнув на мостовую – она здесь была уже не дощатой, а булыжной – Панкратов услужливо отворил перед пассажирами дверцу экипажа:
– Прошу, ваше высокопревосходительство!
Орденоносец выбрался на улицу первым, затем подал руку, как видно, успевшей за время скачки прийти в себя дочери. Из дома выбежал слуга и занялся лошадьми. За ним степенно вышла пожилая дама – ей пассажир перепоручил спутницу, после чего повернулся к Виктору:
– У вас необычный выговор, господин штабс-капитан. Не уразумею: курляндский?
– Полагаю, сибирский, ваше высокопревосходительство! – оказался готов к такому вопросу Панкратов.
– Да, да, Иркутское наместничество… – пробормотал спасенный. – В прошлом наместничество – ныне губерния, – сам себя поправил он – и вдруг заговорил горячо и быстро. – Господин штабс-капитан, я обязан вам больше, чем собственной жизнью – жизнью и честью моей дорогой Софьюшки. Клянусь, что исполню любую вашу просьбу – только назовите. Скажу без неуместной скромности: Петр Соймонов может многое.
– Петр Александрович Соймонов? – умело изобразив удивление, переспросил Виктор. – Тот самый? Сенатор и Президент Коммерц-коллегии?
– К вашим услугам, сударь, – коротко поклонился спасенный.
– Мне лично ничего не надобно, кроме как верно служить государю Императору, – вытянулся в струну «штабс-капитан». – Но есть одна просьба – к немалой пользе государства Российского обернется, ежели исполнена будет. Вот бумаги, писанные в канцелярии иркутского военного губернатора – жестом заправского фокусника Панкратов извлек из-за пазухи пачку листов. – По вопросу о компании, для промыслов на Северо-Западе Америки учреждаемой.
– Как же, как же, слышал о сем предприятии, – кивнул сенатор. – Безделица сущая…
– Осмелюсь возразить: отнюдь, ваше высокопревосходительство, – заявил Виктор. – Дело важное и нужное вельми – как участникам оного, так и Империи. Потрудитесь прочесть на досуге. И ежели поправки сии утверждены будут – о большем мне и мечтать не пристало! В том просьба моя, о коей вы изволили спросить – и иной не будет!
– Ну… – сенатор задумчиво заглянул в бумаги, но тут же снова поднял глаза на собеседника. – Здесь кровь! Господин штабс-капитан, вы ранены?
– Пустяки, ваше высокопревосходительство – царапина! Не стоит беспокойства!
– Что ж, вам сие лучше ведомо, – не стал настаивать сенатор. – А слову чести, данному офицером офицеру, надлежит исполненным быть. Коли измены Государю в том не усмотрю – дам вашим бумагам ход – и во всем поддержу! А сейчас не изволите ли все же пройти в дом – мой лекарь осмотрит вашу рану?
– Благодарю, ваше высокопревосходительство, но меня ждут, – вздохнул Панкратов. – Сами понимаете, служба! А о ране моей не извольте тревожиться – миловал Господь, ничего серьезного!