Брюсов Орден. Ради лучшего будущего
Шрифт:
– Обижаете, ваше высокоблагородие! – протянул парнишка.
– Дай-ка сюда, проверю, – велел мой напарник.
Сбитый с толку таким оборотом, парнишка покорно протянул ему свой пистолет.
Пальцы Федьки еще касались ствола, когда Виктор ловко взвел курок и выстрелил казачонку в грудь.
Парнишка упал. Похоже, растратив на этот маневр с пистолетом последние силы, начал оседать и Панкратов – успев, впрочем, отчетливо прошептать:
– Игорь, гранату!
В полной прострации сделав последний шаг, отделявший нас от зоны безопасной эвакуации, я разбил пузырек об эфес своей сабли.
[1] …Лицом
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь –
Корабль в плачевном состоянье…
Сергей Есенин «Письмо к женщине»
[2] Столица Русской Америки, ныне город Ситка
Глава 14
г.Борисов, июль 20** года
Текущий поток времени
– Уф-ф-ф!.. – шумно выдохнул Виктор, приподнимаясь со дна заботливо подготовленного для нас «археологами» раскопа и принимаясь аккуратно разматывать свои окровавленные бинты. – Как же здорово вернуться домой!
– Зачем?! – только и сумел выговорить я, механически перебирая пальцами серебристые пуговицы ментика – теплой летней ночью в по-зимнему наглухо застегнутом мундире меня сразу же прошиб пот. Впрочем, одна ли здешняя жара была тому виной?
– Как это – зачем? – кажется, искренне не понял меня напарник. – В гостях – оно, может, и хорошо, но дома-то всяко лучше! Да и миссия не закроется, пока Машина не выдернет засланца назад! А ты что, собирался навсегда в прошлом остаться? – недоуменно воззрился он на меня.
– Зачем ты убил Федьку? – вынужден был развернуть я свой вопрос. Слова прозвучали как-то буднично, совсем не чета тому урагану, что бушевал сейчас внутри меня.
– Федьку? – насупив брови, переспросил Панкратов. – А, ты про того бойкого казачка! – дошло до него наконец. – Что ж, встречный вопрос: а ты зачем убил Ковальского?
– Что? – осекся я. За бешеной круговертью наших похождений смерть уланского штабс-ротмистра была мной не то чтобы забыта – но как-то вытеснена на задворки сознания, толком не пропущена через себя. А ведь Виктор прав: всего несколько часов назад я собственноручно застрелил человека! Несколько часов – конечно, не считая двухсот с лишним лет, но так ли это важно?.. – Ну… Ковальский же первый пытался нас убить!.. – «на автомате» пробормотал я. – Я… Я защищался!
Оправдание вышло так себе – ярость несчастного штабс-ротмистра была направлена исключительно на моего напарника, не схватись я тогда за пистолет, лично мне, вероятно, ничего бы не угрожало, но, вопреки моему ожиданию, Панкратов удовлетворенно кивнул:
– Так и есть: ты защищался. И, что гораздо важнее, защищал нашу миссию. Плюс исправил мой прошлый прокол – за что тебе, кстати, отдельное спасибо. Свидетель – дело такое… Никогда не знаешь, где и как он тебе аукнется! Вот представь: пожалел я того казачка. Взяли мы – и гордо ушли из потока у него на глазах. Допустим даже, миссии это не навредило – обалдев от увиденного, Федька твой никому ничего не рассказал. Либо рассказал – да никто ему не поверил. Или вдруг поверили, но, пока странная
Я машинально кивнул.
– А на самом деле – ничего хорошего! – назидательно поднял вверх указательный палец Виктор. С бинтами мой напарник уже благополучно управился: от страшной раны под ними остался лишь небольшой шрам. – Это же была не последняя наша миссия! И вообще, Ордена, и, надеюсь, моя лично – да и твоя тоже. Обязательно будут другие. И на что нам в них сдался новый Ковальский? Вот отправится кто-то из нас, скажем, в 1825-й, а там – этот самый Федька! Которого в 1812-м за его рассказ подняли на смех старшие товарищи-казаки. У Федьки, понятно, возникнут вопросы. Оно нам надо – на них отвечать?
– Да ладно, – отмахнулся я – уже без былой, впрочем, уверенности. – Какова вероятность, что пошлют именно нас, что мы наткнемся именно на него, что Федька нас узнает?..
– А какова была вероятность встретить в 1812-м под Борисовым Ковальского? – резонно возразил на это Панкратов.
– Тоже так… – вынужден был согласиться я. Но тут же спросил: – А почему, кстати, наша многомудрая Машина этого не предсказала?
– Вот чего не знаю – того не знаю, – развел руками Виктор. – Должна была просчитать, по идее… Разве что… – умолк он вдруг, не договорив.
– Что «разве что»? – не дождавшись развития мысли, уточнил я.
– Разве что все она прекрасно просчитала, но не сочла угрозу существенной, – с заметной ноткой сомнения в голосе предположил Панкратов.
– Ничего себе «несущественной»! – всплеснул я руками.
– Ну, мы же справились, – пожал плечами Виктор. – А значит, по дефолту, Машина была права… Если и в самом деле на это закладывалась, – тут же уточнил он все же.
– Глупый какой-то риск, – покачал я головой. – Всего-то и нужно было – направить нас к крепости другой дорогой! И ты бы пулю не схлопотал, и Ковальский был бы жив… Да и Федька тоже…
– Не был бы, – скривился мой напарник.
– Что? – не понял я.
– Не был бы жив твой Федька. Как и Ковальский! Пойми уже наконец: они оба лет двести как мертвы! Ну, ладно: сто пятьдесят! Как там было у классика: то, что мертво, умереть не может! – явно процитировал он что-то, но мне фраза знакомой не показалась.
– Теперь – мертвы, – не стал спорить с очевидным я. – Но могли бы прожить перед смертью долгую, полноценную жизнь. А мы…
– А может, и не нужно было, чтобы они ее прожили? – перебил меня Панкратов. – Может, их ликвидация – часть реализуемого плана?
– Зачем Машине их смерть? – не ждал я такого оборота.
– Ради лучшего будущего. Предположим, наглядевшись в отрочестве на ужасы войны, Федька вырос бы в серийного маньяка-расчленителя, а Ковальский… Не знаю, например, примкнул бы через двадцать лет к польскому восстанию и в самый неподходящий момент застрелил фельдмаршала Паскевича… А вообще, такие вопросы если кому и задавать, то разве что Гроссмейстеру или хотя бы Эф Эф… Но явно не мне с моим пятым градусом, – резюмировал он.
– Пятым? – быстро переспросил я. – Так у тебя же вроде четв… – и, не завершив фразы, осекся.