Бубен Костяного принца
Шрифт:
– Вы понимаете, насколько это важно? – царь Вакула в возбуждении поднялся, припечатав кулаками о столешницу, и обвел взглядом собрание, - Ведь этот бубен - ключ ко всему, что связано с Поднятыми мертвецами!
– Вы совершенно правы, царь, - согласилась Карина и повернулась к Ольхе, - Скажи мне, девочка моя, как по-твоему, на какое расстояние действует этот бубен?
– Что касается управления Поднятыми, полагаю, не слишком далеко, - подумав ответила Ольха, - Даже в пределах того портового города, чем больше было расстояние от базарной площади, где засел с бубном магистр, тем менее управляемыми они становились.
– А по части способности бубна
– По способности распространения «заразного» образа, что заставляет мертвецов подниматься, расстояние очень приличное, если аж в самом средиземье они начали на людей нападать.
– А скажите, княжна, - осторожно полюбопытствовал разведчик из племени вороны, - Есть у вас хоть какие-то, ну хоть приблизительные предположения, куда направляется тот магистр, а? Где этот бубен может находиться сейчас?
– Да, постарайся припомнить как можно больше подробностей, - поддержал князь Верес, - От того, где находится сейчас этот бубен может зависеть очень многое. И судьба беженцев в том числе.
– У меня имеются даже не предположения, - с легкостью обнадежила их Ольха, - А самые точные сведения.
Под давящими на нее напряженными взглядами она вывалила из мешка на стол его содержимое. Бубен брякнулся на столешницу и все присутствующие ошарашенно на него уставились.
– Э… это что? – вкрадчиво спросил разведчик-ворона
– Бубен Костяного принца, - обыденно пояснила Ольха, - Мы его с Васиной десяткой у магистра отобрали.
Признаться, Ольха даже не предполагала, что мудрые, многоопытные, все повидавшие правители способны до такой степени утратить самообладание. Когда высокое собрание кое-как успокоилось, она рассказала, как ей удалось его заполучить. Присутствующие затаив дыхание ловили каждое ее слово, а после засыпали вопросами, и ей пришлось снова выкладывать всю историю в мельчайших подробностях.
– Так вы говорите, княжна, вам удалось подобрать заклятие, которое делает живого невидимым для Поднятых? – разведчик вычленил в ее рассказе то, что могло облегчить ему выполнение его собственных задач.
– Я бы больших надежд на это заклятие не возлагала, - отвечала она, - Преобразившийся нас все равно смог увидеть.
– Подождите вы с заклятием. Сейчас важнее с бубном разобраться.
– Я вот что еще хотела-бы уточнить, - обратилась к Ольхе королева, - Если именно звучание бубна заставляет мертвецов подниматься, а теперь бубен уже какое-то время молчит…
Хотя Карина и недоговорила, все тут же поняли, какой важный вопрос она подняла.
– А ведь Карина права, леший заверни, - вскричал Вакула, - Может теперь мы можем спокойно пропускать беженцев. Без бубна мертвецы вставать не будут!
– Увы, - Ольха виновато развела руками, - Пока мы шли на яхте, следили за новостями из средиземья. Мертвецы все равно встают и бросаются на людей. Будто этот «заразный образ» успел раствориться в воздухе и продолжает всех заражать.
– Жаль, - царь не смог скрыть разочарования.
– Тут есть над чем подумать, - князь Верес поднялся из-за стола, давая понять, что совещание закончено, - Этот бубен так или иначе переворачивает все, что мы до этого намечали. Он может послужить нам мощным оружием против Поднятых, но надо понять, как можно его использовать. Давайте думать все вместе, я подключу свой НИИ. Завтра продолжим, и я надеюсь услышать ваши предложения.
Возбужденно переговариваясь, вожаки начали расходиться, и через минуту Ольха осталась с князем наедине.
– У меня даже нет слов, чтобы выразить,
– А как ты думаешь, князь, - спросила Ольха, - Это все на самом деле его проделки?
– Ты имеешь в виду Лукавого?
– Ага.
– Я в этом совершенно уверен, и, кстати, у меня для тебя есть новое задание, как раз с ним связанное. У нас появилась хорошая зацепка. Возможно нам, наконец, удастся его вычислить.
Глава 17. Двойной побег.
Если ты работаешь в обслуге, то главная твоя добродетель – оставаться невидимым. И дело не в том даже, чтобы не попадаться без нужды начальству на глаза. А в том, что про обслугу вспоминают тогда, когда что-то не сделано или сделано недостаточно хорошо. Если со своими обязанностями ты справляешься безупречно – тебя не видят. Не видят, даже если ты целый день торчишь у всех на глазах с метелкой или тряпкой, как не видят примелькавшееся на обоях пятно.
В здании головного офиса Объединенной Зерновой компании всюду горел свет, всюду сновали вооруженные люди и всюду разносились приказы. Головной офис находился на осадном положении. Уже были отбиты несколько попыток его захвата разгневанными горожанами. Попытки грабежа не столь многочисленными, но гораздо лучше вооруженными бандами, коих в последние дни появилось немало, даже считать перестали. Офис превратился в крепость и продолжал наращивать оборонную мощь.
Все это время уборщик второго этажа делал то, что делал годами – прибирался. Не взирая на все перемены, включая страшные новости о злобных мертвецах, обвалы рынка и всеобщую панику, он переходил из помещения в помещение с веником и совком. Подметал, протирал, отмывал, отскребал… На фоне переломных событий он оставался привычно невидимым, и создавалось впечатление, что и сам он, погруженный в рутину, не видит того, что творится вокруг. Даже святая святых - директорский кабинет для него, не более чем еще одно помещение, которое он должен содержать в чистоте.
Шаркающей походкой с совком и веником под мышкой, ведром воды и тряпкой в руках уборщик проковылял к очередной кабинетной двери и вопросительно глянул на вооруженного до зубов охранника, приставленного теперь к директорской двери круглосуточно. Охранник лениво мазнул глазами по фигуре уборщика и махнул рукой:
– Заходи, - разрешил он, - Там никого.
Уборщик зашел в кабинет. Зажег свет. Плотно прикрыл за собой дверь. В соответствии с уложением внутреннего распорядка: кабинет директора оставаться открытым не должен. Начал привычно прибираться: подметать, протирать, отмывать… Охранник за запертой дверью, если и слышал что-то, то привычные обыденные звуки: как шоркает метелка, как передвигаются стулья, чтобы помыть под ними, и как ставятся потом на прежнее место. Если охранник и мог что-то слышать, то слышал все, что слышал всегда.
В какой-то миг, добравшись с уборкой до дальнего конца кабинета, уборщик вдруг повел себя настолько странно, что увидь его кто-то из охраны, сразу бы поднял тревогу. Но его никто не видел. Он уронил на пол мокрую тряпку, на цыпочках подошел к двери и прислушался. Постояв немного, удостоверился, что за дверью тихо, он так же бесшумно вернулся к дальней стене, оттянул на себя край плохо прибитого плинтуса и выудил из щели крупную монету, а вместо нее вложил другую. Потом, как ни в чем не бывало, он закончил уборку и вышел. Охранник не удостоил его даже взглядом.