Бублики в гуляше, или Повесть о том, как Оля и Слава в Будапеште дом покупали
Шрифт:
Наше удивление началось за первым же перекрёстком.
– Вроде и центр близко, – заметила Оля, – а тут, как пригород.
Дома вокруг и действительно такого типа были, который раньше частным сектором назывался. По годам – все пенсионеры уже давно, в один этаж по большей части, изредка с цоколем и полуподвалом. Стены – кирпич да штукатурка, крыши из черепицы. Окна, где два, где три, на улицу
И мы, может, и смотрели бы, потому что любопытно было, но пешеходов, кроме нас, на улице не было, а просто так на чужой дом глазеть не станешь. Выйдет хозяин, объясняйся потом. Я, впрочем, не прочь был бы и пообъясняться – исключительно в мирных целях. Сказать на каком-нибудь универсальном языке, кто мы, что мы, чего тут делаем и тому подобное. Люди, когда видят, что ты не исподтишка за ними подсматриваешь, а наоборот напоказ свой интерес выставляешь, они тебе сами навстречу идут. В том же Крыму и в Закарпатье у нас таких встреч и разговоров много было. В основном они благодаря Оле получались. На девушку в маечке и шортах любители поточить лясы шли лучше, чем на мужика спортивных трусах. И нашему туристическому делу это порой хорошо помогало. Но мои попытки прокатить этот номер на частном секторе Будапешта успеха не имели.
– Тут у людей хозяйство и своя жизнь, – твёрдо сказала Оля. – Нечего на неё пялиться.
– А вишню рвать можно? – спросил я на всякий случай, потому что мало ли каких там ещё правил она себе напридумывала.
– Только со стороны дороги.
Ладно хоть так. К счастью, у дороги вишни тоже росли – вперемежку с орехами и краснолистными сливами. Вид у них был бесхозный, табличек, что рвать нельзя, я не заметил. Усталому путнику это уже, считай, приглашение – бери угощайся. Да и не усталому тоже. Потому что жменька-другая сочной вишни на прогулке никому никогда ещё не повредила. Тем более что ягода на этих деревьях всё равно зазря пропадает. Были бы
Для меня вишня с дерева – любимое лакомство. Она, конечно, и с лотка тоже хороша, если спелая, но когда её с ветки срываешь и сразу в рот, меня от этого на небо уносит. А может в детство, не знаю точно, если это не одно и то же. И это странно, потому что в детстве рвать вишню я не любил, да и ел её только из бабушкиных вареников – с сахаром и сметаной, и когда она уже без косточек была. Но потом, когда я подрос, а бабушка постарела, и ей стало сложно управляться с лестницей, на сбор вишни стали командировать меня.
Мне, чтобы залезть на вишню, лестница была не нужна, да и толку от неё на тех деревьях, что росли у нас в саду было мало. На них лучше было карабкаться руками-ногами, находить там наощупь место, где можно встать и осторожно, проверяя равновесие, тянуться за каждой ягодой. В этом была опасность и интерес, как в кино про индейцев. Но самое сложное было даже не это, а держать бидон, куда собиралась вишня. Почему она собиралась именно в бидон, мне было не понятно. Для молока он вроде лучше подходил. Но у моей бабушки он на ягоду работал.
На сучк'aх этот бидон висел плохо. Чуть его тронешь, он тут же свалиться норовил. Управляться с ним можно было только, если на верёвке на шею повесить. Один раз так случилось, что я оступился, когда с дерева слазил ну и вниз полетел. Высота была небольшой – может, с три меня. И если бы я падал, как нормальные дети, так животом бы по стволу проехал или колено оцарапал. Больно было бы, конечно, но зато как у всех. Но по умению падать я уже тогда нетрадиционную ориентацию имел. Вот и с этой вишни я умудрился так упасть, что верёвка с бидоном по пути перекрутилась у меня вокруг шеи, зацепилась за боковую ветку, и я повис на ней, как повешенный.
Конец ознакомительного фрагмента.