Будь хорошей, девочка
Шрифт:
— О, да вы подружились…
— Приятно провести время с человеком, который умеет нормально общаться, а не только раздавать приказы, — ответила ему в тон, с удовлетворением заметив нехороший блеск в черных глазах.
Высокомерно вскинула брови, но тут дверь подъезда спиликала, и на крыльцо вышла соседка.
— Здравствуйте, — натянуто улыбнулась я бабушке, мысленно проклиная себя, что попалась ей на глаза, и не одна, а в сопровождении Никиты. Завтра к утру весь подъезд будет судачить, что Маринка из шестьдесят шестой водит домой мужиков.
Пыталась хоть как-то отвлечь женщину от созерцания моего спутника, но той хоть кол на голове теши, все фиолетово.
— Антонина Егоровна?
Та наконец-то посмотрела на меня, закончив сканировать Никиту, и тут же раздраженно поджав губы, выдала:
— Да слышу, не глухая. Нормально дела, иди лучше график посмотри, ты на следующей неделе дежуришь.
Едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Удерживала на лице улыбку, игнорируя дергающийся глаз, и поторопилась скрыться в подъезде, жалея, что не могу захлопнуть дверь у Никиты под носом, и соврать, что он не со мной, и я знать его не знаю.
Затылком ощущала цепкий взгляд бабули и едва не заорала в голос, когда на задницу легла широкая ладонь Никиты.
Никита демонстративно подтолкнул меня, и, в последний раз послав бабуле самую чарующую из арсенала своих улыбок, закрыл дверь, и подъезд тут же погрузился во тьму.
— Ты специально! — прошипела я сквозь стиснутые зубы, резко разворачиваясь к брюнету. — Ты хотя бы знаешь, какая она сплетница?
Свет загорался, только когда вошедший поднимался на площадку первого этажа, но мы так и замерли в тамбуре, окруженные тьмой и запахом сырости.
— Она всем растреплет, что я проститутка и вожу мужиков! О господи! — досадливо прикрыла я глаза. — А ведь мне еще жить в этом доме. Теперь все будут судачить…
Потерла виски, вздрагивая, когда ощутила требовательное прикосновение к талии. Руки поползли под куртку, и Никита притянул меня к себе, беря в плен прикосновений.
— Один — один, детка, — хрипловатый шепот проник в сознание, и горячее дыхание обожгло мочку. — Ты заводишь меня, я завожу тебя.
Руки сами опустились на плечи, и я прикрыла глаза, втайне радуясь этой поглощающей тьме. Повернула голову, ощущая на губах вкус еще не случившегося поцелуя, и пальцы сами сжались, стискивая кожу куртки.
— У Стаса такие красивые глаза, я… — договорить не успела — он смял мои губы, рыча как обезумевший зверь. Сжал талию и приподнял меня, ставя на первую ступеньку. Я хотела остановить его, правда хотела, но вместо этого сильнее стиснула широкие плечи, и прикусила нижнюю губу, смакуя вкус любимых губ.
Язык дразнил, касался моего, и я ощутила разряд молнии, ударивший в клитор. Никита повторил движение, зарычав от сносящего крышу удовольствия, и я разжала пальцы, а руки тут же взметнулись к заросшим щетиной щекам.
Он рвано вдохнул, чувствуя, как я поглаживаю его скулы пальцами, и вдруг прекратил дразнить меня, и, в последний раз легко коснувшись губ, отстранился,
— Малышка… — обреченность в хрипловатом баритоне была знакома, и я вмиг протрезвела и попыталась стряхнуть наваждение. — Ты же хочешь этого не меньше, чем я, почему не позволяешь?
И в этот момент я поняла, что сопротивляться больше нет сил.
К черту Нику, к черту обстоятельства! Ведь если я беременна от Никиты, то шансы с сестрой равны. Хватит убегать. Пора закрыть глаза и позволить огню поглотить разум и душу, потому что сердце уже давно в его власти.
— Я… — звонок сотового долбанул вибрацией в бок, и я машинально опустила руку и, достав телефон, подняла трубку, пытаясь убедить себя, что это вовсе не знак свыше, дающий понять, что не стоит спешить с решением.
— Дочь, — на том конце провода послышался всхлип, и мама на секунду затихла, приходя в себя, а я ощутила, как страх проникает под кожу и сковывает желудок. — Ника в больнице.
глава 24
Во вторую городскую мы приехали поздно. Больница уже не принимала пациентов, поэтому, тормознув у приемного покоя, мы одновременно выскочили из машины и двинулись к железной двери.
После звонка мамы Никита, не задавая вопросов, посадил меня на переднее своей машины и рванул с места, оставляя Стаса с ключами от дома на тротуаре.
Два раза мы подрезали какую-то иномарку, один раз проехали на красный, но все равно не успели попасть в больницу, чтобы хоть что-то выяснить про сестру.
Что с ней случилось?
В глубине души я боялась, что Ника сделала это мне назло. Но ведь не может же сестра быть настолько двинутой… Или может?
На вахте никого не было, и я почти бегом бросилась к лестнице на второй этаж, слыша за спиной шаги Никиты. Уже почти поднявшись наверх, я наткнулась на дежурную медсестру.
— Вы кто такие?
— Я… — горло сдавило, и я поняла, что не могу произнести ни слова. Сестренка в больнице, Господи, помоги ей. — К вам…
— К вам поступила пациентка Савельева Вероника, — услышав громогласный тон Никиты, медсестра нахмурилась.
— Вы кто такие? — взгляд женщины метался от меня к Никите, и он снова взял инициативу в свои руки.
— Близкие. Это сестра её.
— Сестра? — внутри все похолодело, когда медик понимающе кивнула и крикнула за спину в проем второго этажа. — Валя, тут сестра Савельевой. Какая группа крови?
— П-первая отрицательная, — ощутила на плече руку Никиты и прильнула к нему, ища поддержки.
— Подходишь, — короткий кивок, и выворачивающие наизнанку от страха приказы, — иди вниз, разувайся и куртку снимай. Халат набрось и бегом на третий этаж.
— А…?
Она, видимо, поняла меня без слов, потому что отрицательно мотнула головой.
— Парню нельзя, он не близкий родственник.
Не помнила, как спускалась на первый этаж, не помню, как переобувалась. Все как во сне.