Будь моим, будь другим
Шрифт:
— Танька где? — спросила резко.
— Съехала, — отмахнулась первая, — не порть праздник.
— Че, реально? — скривилась я и взяла третью рюмку, выудила из-под куртки край свитера, протерла ее и бахнула на стол. Покрутила пальцем в воздухе и Карев освободил прихваченный из машины пакет от содержимого. Я налила себе в стопку, махнула ее залпом, занюхала кусочком хлеба и прохрипела: — Вот стерва.
Женщины крякнули, а я задрала голову и попросила:
— Малыш, или погуляй, а? Женские разговоры.
— Ладно, — вяло отозвался «малыш» и удалился
— Прикиньте, — начала я, разливая на всех. — Неделю назад разговаривали, она сказала, что до сих пор тут. Ну, я в городе случайно, с мужиком своим напросилась, дай, думаю, зайду. Посидим, как раньше, бутылку купила, закуску… Вот можете объяснить, зачем скрывать?
— Бабская душа — потемки, — вздохнула первая глубокомысленно. Пожалуй, даже слишком: ещё пара минут и она в отключке.
— Этому столику больше не наливать, — хмыкнула я, глядя на неё, а она пристроила голову на руках, удобно расположившись на столе.
— Тебе чего? — вздохнула вторая, а я поняла, что она такая же пьяная, как и я.
— Убили ее. Слышала?
— Нет, — нахмурилась она, а я поморщилась:
— Жестоко.
— Мента зачем приволокла? У Семёныча чутьё.
— Одной мне сюда надо было припереться, да? — спросила, сняв шапку и размотав шарф.
— Понятно, — хмыкнула женщина. — И Танька такая же была — как кукла. Жестоко, говоришь?
— Издевались долго, — поморщилась, отвернувшись, — по-всякому.
— Не наши это, точно. У нас баб уважают. И Таньку все любили, заводная девчонка, хоть и несчастная.
— Я в курсе… Влад тот ещё мудак.
— Тоже попалась? — хмыкнула женщина, а я кивнула согласно и отвернулась. — Она фото показывала, я бы и сама повелась, будь помоложе. Но мудак, это верно подметила. Митька предлагал ей, давай съездим, только пальцем покажи, а она в слёзы: нет. Глупая… жалко девчонку.
— Я не против, — хмыкнула злобно. — Где Митьку найти?
— Этажом ниже, — пожала она плечами, — но не советую, нервный он какой-то в последнее время.
— Может, о Тане узнал? — предположила, а она пожала плечами:
— Да черт знает, но лучше не суйся. Пусть мент твой поработает. А вообще, лучше идите-ка вы оба.
— А что спортсмен ее? — спросила, проигнорировав последнее замечание.
Она вдруг присмирела, подобравшись, и уставилась за мою спину. Поворачиваться и проверять кто там совершенно не хотелось, я лишь рассчитывала, что Карев подоспеет прежде, чем мне на голову опустится что-нибудь тяжелое, но время шло, на кухоньке повисло напряжение и становилось тяжело дышать, но ничего не происходило. Когда я почти решилась, женщина отпрянула, а в мои плечи вцепились чьи-то руки. Я взвизгнула, оказавшись в воздухе, и проболтала ногами.
— Не тронь, — пригрозила вдруг женщина сурово и показала кулак.
— Не трону, — пробубнил Толя, а я обмякла, опустив голову.
Он поставил меня на пол, а я развернулась, все так же изображая смирение. Протянула к нему руки, он раздраженно выдохнул, присел и перебросил меня через плечо. Когда мы вышли в коридор,
— Порядок? — спросил он сквозь зубы, а я ответила тихо:
— Да, — и повесила голову.
Едва мы вышли во двор, я услышала глухие удары, разносящиеся в ночной тишине, потом звук бьющегося стекла, доносящиеся из-за дома. В голове мелькнула догадка, Толя затолкал меня на заднее сиденье своей машины, с силой захлопнул дверь и прежде чем выехал со двора, демонстративно прокатил меня вокруг дома, чтобы я воочию смогла убедиться, что будет, если я ещё раз притащусь сюда: над машиной Карева старательно работали пятеро мужчин с битами, разводными ключами, а один даже с ломом.
Я заплакала злыми слезами и прошипела:
— Так нельзя, — он проигнорировал меня, лавируя по дороге, зная каждую яму, каждую кочку. — Нельзя! — заорала, пихнув его в плечо.
— Не переживай, — отозвался ехидно, — его не тронут. На этот раз.
— Что ты о себе возомнил?! — возмутилась, переместившись на заднем сиденье так, чтобы видеть его профиль. — Кто ты такой, чтобы указывать мне?! Я не твоя игрушка! Слышишь?! Ты! Чурбан бесчувственный!
Я кричала, расходясь все сильнее, продолжая толкать его в плечо со всей силы, но он молча ехал дальше, постепенно удаляясь из города, пока не мелькнул знакомый супермаркет, а я взревела:
— Да ни за что! Я не буду сидеть в этом доме больше! Хватит! Найди себе другую куклу и измывайся! Останови! — он свернул на просёлочную дорогу, а я рванула дверь, на полном серьезе собираясь вывалиться в сугроб.
— Да твою мать! — рявкнул, останавливаясь, и успел ухватить меня за ногу, втащив обратно. Вышел, пересел назад и сказал хмуро: — Закрой дверь, — продолжая держать меня.
— Тебе надо — ты и закрой, — ответила язвительно и поправила задравшуюся куртку.
Он дернулся, привстав, а я прикрыла голову и лицо руками. Ничего не произошло, дверь по-прежнему была открыла, я выглянула и увидела его нависшим надо мной с пустым взглядом. Пошевелилась, он как будто очнулся, закрыл дверь и сел, приподняв меня.
— Как тебе пришло в голову заявиться туда? — спросил спокойно, а я нахмурилась:
— Как узнал?
— Позвонили, — ответил неохотно.
— Кто?
— Не важно. Отвечай.
— Митька?
Он устало потёр глаза и положил руку мне на щеку, проведя большим пальцем по губам. Аккуратно притянул к себе и поцеловал, так непривычно нежно, что у меня свело все внутренности. Отстранился и запустил руку в мои волосы, шумно выдохнув.
— Грубость и принуждение тебя только подстегивают, попробуем по-другому. Я тебя прошу, не лезь. Не приезжай в автосалон, где каждый только и ждёт удобного момента, чтобы намотать твои волосы на кулак и раздвинуть ноги, причём, твое согласие скорее твой личный выбор, не мотайся ночами по районам, где прошибут голову и не спросят, как зовут, не выпытывай информацию у своего дружка, которому вообще начхать на всех, кроме себя.