Будь моим этой ночью

Смит Кэтрин

Он не станет торопить события. Он сделает все, чтобы Прю чувствовала себя хорошо. Он будет ласкать ее тело, пробовать ее на вкус, всячески ублажать, пока она не окажется, безвольная и пресыщенная, в его объятиях. И тогда он овладеет ею — медленно, без лишних усилий, наблюдая за ее лицом, когда блаженство достигнет вершины. Одна мысль об этом возбуждала Шапеля не на шутку.

Конечно, ему придется извиниться перед нею за то, что сбежал. Он постарается придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение, чтобы не предстать перед ней

сумасшедшим или слабаком.

Господи, как же он надеялся, что в погребе действительно находится Грааль, а не Темпл с его чашей проклятия! Шапель желал этого так отчаянно только ради Прю. Ему не хотелось видеть опустошенное выражение ее лица, если все ее надежды рухнут, и вместе с тем он переживал, что не сможет в решающую минуту находиться рядом с ней, поскольку солнечный свет его испепелит. Разве что Маркус сдержит свое слово и позволит ему провести разведку первым — тогда он сможет разделить боль и разочарование Прю в первое же мгновение, как только они обрушатся на нее.

Сменив направление на западное, Шапель подлетел чуть ближе к земле. Тень Роузкорта уже маячила в отдалении. Он был почти на месте. Приземлившись на балконе рядом с комнатой Прю, он легко распахнул двери и сделал шаг внутрь.

Прю там не оказалось.

Как и в библиотеке. Где же она, черт возьми?

Одна простая, но пугающая догадка тотчас пришла ему в голову. Стремительный, безмолвный, Шапель промчался через весь дом к комнате Маркуса Грея. Та тоже оказалась пустой.

Будь они оба неладны с их глупостью и неосторожностью!

Шапель выскочил из дома, готовый лететь к злополучному погребу, но тут до него донесся стук копыт приближающейся лошади. Он сразу устремился в ту сторону. Инстинкт подсказывал, что этим всадником, мчавшимся так, словно за ним гнались все силы ада, был скорее всего Маркус. Но где же Прю?

И лошадь, и всадник встрепенулись, когда Шапель резко остановился перед ними. Похоже, бег нисколько его не утомил. От Маркуса волнами исходил страх, но не перед Шапелем, а перед кем-то — или чем-то — еще.

— Прю ранена. Она в погребе. Ей нужна помощь.

Шапеля охватил ужас, однако он сумел с ним совладать.

— Разбудите Молино. Я сам схожу за ней.

Он даже не стал дожидаться ответа Маркуса, прежде чем снова сорваться с места и умчаться в ночь. Шапель прекрасно видел в темноте и очень скоро заметил впереди груду земли и камней, оставшихся от часовни, рядом с его главной целью — погребом.

Он принюхался и почти тут же почувствовал знакомый, бередящий сердце запах. Не Темпла, хотя воздух все еще хранил следы его присутствия.

Прю.

Она действительно была где-то здесь, однако к ее привычному запаху примешивалось нечто другое, из-за чего страх, который он всеми силами старался держать в узде, грозил вырваться наружу. Он смутно помнил этот запах, однако пока не в состоянии был его определить.

Шапель не колеблясь перепрыгнул через несколько ступенек

и приземлился перед самой дверью, рывком распахнул ее, так что она с силой ударилась о стену, и протиснулся в погреб.

Ничего. Ни нападения вампира, ни дружеского приветствия. Совсем ничего.

Впрочем, нет. На полу лежал труп какого-то неизвестного мужчины, а на койке в углу, в слабом свете упавшей лампы, Шапель увидел Прю. Та распласталась на спине совершенно неподвижно, словно брошенная кукла. Шапель слышал ее неровное дыхание и рассмотрел зловещую бледность ее гладкой кожи. Даже не прикасаясь к ней, не имея ни малейшего понятия, что здесь произошло, он понял, что она умирала.

В один миг Шапель оказался рядом с Прю и осторожно поднял ее на руки. Глаза ее так и не открылись, а губы выглядели такими же безжизненными, как и щеки. Кожу девушки покрывали капли пота, делавшие ее липкой на ощупь. Однако он не смог рассмотреть на ее теле никаких отчетливых следов, никаких признаков борьбы. Впрочем, он этого и не ожидал — с того самого момента, когда Шапель уловил в воздухе запах ее крови, он понял, что Темпл не имел к этому отношения, по крайней мере непосредственного. Мертвецу рядом с Прю повезло куда меньше — запах Темпла окутывал его со всех сторон. Его убил вампир.

Хрупкое тело Прю сотрясла дрожь. Она судорожно вздохнула.

Им овладела паника. Она не могла умереть. Только не так. Шапель прижал ладонь к ее груди. Сердце билось — с трудом, но билось.

Звук разрывающейся ткани только подчеркивал зловещую тишину вокруг Шапель вынул дротик из груди Прю. От места ранения во все стороны, словно щупальца, распространялись устрашающего вида кровоподтеки. Нахмурившись, Шапель принюхался к кончику дротика. Знакомый запах вызвал у него приступ тошноты, и он невольно прикрыл глаза.

О Господи.

Он узнал этот яд — редкий, старинный и лишь с трудом поддающийся противоядию. Подобный яд мог лишить вампира или оборотня его способностей, а для человека был смертелен. Точно такой же яд едва не убил Шапеля в ту ночь, когда они нашли Чашу Крови. Против этого яда имелось лишь одно средство — кровь вампира.

Близился рассвет. Если он и дальше будет медлить, Прю умрет прямо здесь, и он будет бессилен это предотвратить.

Ему оставалось лишь молить Бога, чтобы то, что он собирался сейчас сделать, оказалось достаточным для ее спасения.

— Пожалуйста, — прошептал он, наклонив голову и позволив клыкам выскользнуть из десен. — Прошу тебя!

Собрав всю решимость, Шапель погрузил зубы в нежную грудь Прю, в том самом месте, куда вошел дротик. Он действовал с неистовой силой, разорвав ей кожу и образовав на ней рану достаточно большую, чтобы можно было высосать яд как можно быстрее, после чего принялся вбирать в себя ее отравленную кровь. Давясь, он пил и пил до тех пор, пока привкус яда не исчез и осталась лишь сладкая, пьянящая сущность Прю.