Будь моим этой ночью
Шрифт:
— Хотите, я ударю его еще раз, хозяин? — спросил тем временем человек, который недавно врезал Маркусу кулаком.
Маг подошел к нему поближе, порез на его губе, хотя и свежий, больше не кровоточил.
— Нет. Я займусь им сам.
Маркус, не сумев сдержаться, усмехнулся:
— А ты сможешь со мной справиться, старик?
Едва эти слова сорвались с его губ, как Маркус высвободился из хватки своих тюремщиков, столкнув их лбами. Не успели они свалиться на пол, как он уже с силой ударил третьего сначала в шею, а потом в затылок,
Разумеется, Маркус был ученым, однако обучался борьбе у профессионала, которого нанял для него отец, когда он был еще очень молод. Приемы, усвоенные им в боксерском клубе, были отточены и доведены до совершенства на экзотических и часто смертельно опасных улицах Востока. Так что он не только умел драться, но и не стеснялся использовать в случае нужды недозволенные приемы.
Глаза Мага сузились еще больше, превратившись в две темные щелочки.
Маркус пожал плечами, оправляя пиджак.
— Я просто хотел дать тебе шанс положить этому конец.
— Конец ждет тебя, мой мальчик.
Даже в воздухе вокруг него чувствовалось напряжение, как при приближении сильной грозы. Маркус не был уверен, какими способностями обладал его противник, однако этот человек и в самом деле считал себя магом, способным творить чудеса. Если именно он произвел столь внезапную перемену, то даже с пистолетом Маркус едва ли мог устоять против него.
Юноша сделал шаг назад в сторону балкона, не отводя заряженный пистолет.
— Ты просчитался, Маг. Я расторгаю нашу сделку. И это еще не все. Я не намерен отдавать тебе чашу — святую или нет — и не позволю тебе использовать Темпла, чтобы утолить твою жажду власти.
Самодовольная улыбка на лице старика явно намекала на возможность нового кровопролития.
— И как же вы собираетесь меня остановить, мистер Грей? У вас не хватит сил.
Маркус вышел на балкон. Оттуда по решетке можно было легко соскользнуть на землю, где на улице внизу его уже ждал автомобиль.
— А они мне и не нужны, — отозвался он с усмешкой, перекинув ногу через ограждение. — Ведь у меня есть Шапель.
— Мне очень хотелось бы знать, мистер Шапель, как вы догадались, где искать мою дочь в такой неурочный час?
Если бы не улыбка, игравшая на губах Томаса Райленда, Прю могла бы встревожиться оттого, что подобный вопрос задали такому человеку, как Шапель. Но тот только ухмыльнулся в ответ:
— Мне это показалось вполне логичным, учитывая природное любопытство мисс Райленд.
Даже Прюденс не удержалась от смеха.
— Вы хотите сказать, Шапель, что я сую нос не в свое дело? — То, что он ее поддразнивал, не беспокоило девушку, так рада она была видеть его целым и невредимым.
— Разумеется, нет, мисс Райленд, — ответил он с самым невинным выражением лица. — С моей стороны это было бы крайне неучтиво.
Их взгляды встретились на
— Что ж, я очень рад, что вы оказались в нужное время в нужном месте. И я благодарен вам за то, что вы рисковали своей собственной жизнью, чтобы вернуть нам Прю.
Казалось, Томас вот-вот расплачется — как, впрочем, и сама Прю. Ее сестры тоже не могли скрыть волнение. Никто из них не был готов расстаться с нею навеки. Только не сейчас.
Шапель, заметно погрустневший, слегка наклонил голову в сторону Томаса:
— Я сделал это с радостью, сэр, и если потребуется, сделаю снова.
Он действительно имел в виду то, что сказал. Этот человек готов был пострадать сам, чтобы ее защитить. Но почему? Спасая ее, он получил солнечные ожоги — и, судя по тому, что слышала Джорджиана, достаточно серьезные. Это было смертельно опасно для него, однако он пошел на такой поступок без колебаний.
Он рисковал ради нее. К глазам Прю подступили слезы признательности и привязанности.
Да, привязанности. Шапель нравился ей — даже больше, чем просто нравился. С каждым заходом солнца ее день словно озарялся от сознания того, что совсем скоро она увидит его снова. Как мужчина, он и привлекал ее, и вызывал интерес, а теперь, когда он проявил себя настоящим героем, ей грозила опасность влюбиться в него без памяти. Разумеется, это не к добру. Испытывать к нему симпатию или даже встречаться с ним наедине — одно дело, но любовь… любовь не сулила никому из них ничего, кроме неприятностей.
Кстати, о неприятностях. Маркус не присоединился к ним за обедом. Со времени ночного происшествия Прю ни разу его не видела. Неужели он винил себя в случившемся? Или, как, по словам Кэролайн, утверждал сам Маркус, он просто был слишком занят? Прю лишь надеялась, что первое предположение окажется неверным. Не его вина в том, что она была ранена. Прю явилась к развалинам по собственной воле, прекрасно понимая всю степень риска.
Или же Маркус просто не хотел признаваться ей в том, что их последняя надежда была утрачена безвозвратно? Это пугало Прю, но, если это так, ничего не останется, как только принять правду. Ей придется умереть задолго до появления первой седины в волосах или морщинок вокруг глаз — тех самых вещей, которые когда-то пугали ее. Теперь Прю отдала бы все на свете, лишь бы испытать их на себе.
Было бы и впрямь чудом, если бы им удалось найти Святой Грааль, подержать легендарный предмет в руках. Впрочем, Прю пока жива, и потому не стоило так падать духом. Она все еще чувствовала усталость, кожа местами саднила, а тело побаливало, однако Прю с удовольствием потягивала крепкое вино, ела ростбиф с кровью и наслаждалась обществом близких и любимых людей. Отец Молино заявил, что еда для нее — лучший способ восстановить силы, и теперь Прю казалось, что с самого утра она только и делала, что ела.