Будь, пожалуйста, послабее

Осадчая Виктория

— Боже, милая, что бы я без тебя делала? — вздохнула я.

— Что-что? Пропала бы давно, — она ободряюще улыбнулась. — Сегодня еще мать твою выпроваживала из ресторана. Заявилась, начала права качать, мол пока ты в больнице, она на правах наследницы будет присматривать за рестораном. НАСЛЕДНИЦЫ! — округлила глаза Алиса. — Она у вас вообще неадекватная?

— Не обращай внимания, к ней нужно привыкнуть, чтобы воспринимать нормально.

— А это разве можно воспринимать?

— Поверь мне, можно. У Римки спроси, если не веришь.

А вечером мне принесли мою доченьку…

О том, какие эмоции я испытывала на тот момент, передать тяжело.

Меня может понять только женщина, которая увидела впервые свое чадо. Это был самый прекрасный ребенок в мире, это был самый счастливый момент. Это маленькое чудо кряхтит, морщится, и даже смотрит на тебя. А ты плачешь от радости и счастья, держа этот теплый комочек на своих руках, прижимаешь к себе…

Моя, моя маленькая, моя хорошая, моя единственная, мое счастье, моя радость, моя малышка, мое солнышко, моя доченька…доченька.

Через три дня нас выписали. Кризис миновал, а я уже практически восстановилась. Встречать нас из роддома приехал даже персонал ресторана. Куча шаров, снова цветы, снова поздравления, и счастливые родители, которых теперь соединял только этот ребенок. Мы просто улыбались в камеру, просто стояли рядом, а пропасть между нами начала расти.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ ПРО УСТАВШИХ СИЛЬНЫХ ЖЕНЩИН, ЖАЖДУЩИХ ЛЮБВИ И ПОНИМАНИЯ

Я мама? Я мама. Я мама! А потом усталое и унылое "Я мама". Скажу, что в этом статусе безумно много положительных эмоций, которые чередуются с отрицательными сторонами. Радовало, что мой ребенок на удивление был спокойным. По крайней мере, я находила время и на отдых, и на работу и на дочу. Благо рядом была бабушка. Да, я наплевала на все предложения семьи Барышниковых, которые организовали в главном доме огромную детскую, и отправилась до бабули, где в моей небольшой комнате мы поставили кроватку. Нам было комфортно вдвоем в своем маленьком мире, куда периодически вламывались родственники. Я с напряжением наблюдала на голубом экране, как вызволяют моего отца из ледяных тисков и с ужасом понимала, что если бы не Настя, я бы сама отправилась спасать его. И страшно было то, что я не могла с ним связаться. Люди на огромном корабле просидели без отопления в минус пятьдесят целых три недели. Оказалось; что на судне произошла авария, которая вырубила двигатель и электричество. Положительным моментом было лишь то, что провианта хватило и помощь подоспела во время. На кадрах мелькали счастливые лица экипажа, а перед экраном сидела бабуля с таким же счастливым лицом.

Первым с поздравлениями позвонил Ромка.

— Все обошлось и это главное, — заверил он.

— Да, — я согласилась, глотая напрашивающиеся слезы.

— Я после обеда приеду. Что-нибудь нужно? — поинтересовался он.

— Много алкоголя, я буду праздновать, — заявила бабушка.

— Не слушай ее. Ей можно только красное вино.

В нашем мирке важную роль занимала Серафима Андреевна, которая, порой, давала мне отдохнуть, качая ночью правнучку. По утрам забирала ее в свою комнату, чтобы опять же я могла отоспаться. Не знаю, что они там делали, но ребенок весь остаток дня находился в спокойствии и здравии.

Сама я по дому передвигалась еще пару недель с костылями, но гипс обещали в скором времени снять. А еще ежедневно в наш мирок врывался Ромка. Как я поняла, он взялся помогать отцу, чтобы находиться неподалеку от нас и при каждом удобном случае предлагал съехаться.

— Если тебе этого хочется, вон переезжай в кабинет и живи — как-то не выдержала бабушка. Она была на моей

стороне, ну это и ежу понятно, но за такую безумную отчую любовь к павнучке Ромку очень уважала. Он мог появиться в любое время, хоть днем, и не уезжал до тех пор, пока Настю не укладывал спать на ночь. А она уже ждала его сказок, и не хотела засыпать, когда однажды ему пришлось уехать раньше по каким-то неотложным делам. Ромка примчался назад, когда я объяснила ему ситуацию, и с тех пор главным снотворным был папкин голос. Так и жили, вроде не вместе, а вроде не врозь.

— Я в душ, пока Барышников не приехал, чтобы потом не щеголять перед ним в чем мать родила, — огласила я вердикт, подымаясь с места.

— Так он муж твой, — хмыкнула Фима Андреевна.

— И что теперь? Мне голой перед ним скакать.

Как получаются такие неоднозначные ситуации, я не знаю. Наверное, по нашей глупости.

Вот я вроде бы вымыла себя, подсушила волосы, такая вся раскрасневшаяся, благоухающая, обмотанная коротким полотенцем, вылетаю в коридор и… на тебе! На кого я налетаю? На Барышникова, щеголяющего по моему дому в синей рубашке с закатанным рукавом и узких брюках, которые аппетитно обтягивают его зад. Конечно, видела я только его блестящие глаза, в которых плясали чертята. А вот про пятую точку я знала и так. Туда всегда заглядывались особи противоположного пола.

И вот, он совсем близко, и вот, я прижата к нему его же руками, сильными и крепкими. Я чувствую его горячее дыхание и понимаю, что так же тяжело начинаю дышать сама. Невольно облизываю губы… Его дыхание обжигает кожу на шее…И тут протяжное "Ууаааа"! Проснулась моя крошка. И пока довольный папа пошел ее успокаивать, озабоченная мама так и осталась стоять в коридоре, пытаясь прийти в себя. И что это было? И что за несанкционированная акция протеста организма на мой целибат?

Отдышалась, отправилась одевать себя, чтобы ненароком не снять полотенце перед собственным мужем.

— Не против, если я оденусь? — я замерла в дверях. Картина "Мужчина с младенцем" поражала своим масштабом.

— Конечно, — улыбнулся хитро. И многозначительный взгляд на прощание…Шел бы ты, Рома, побыстрее вниз.

И так каждый раз: то посмотрит как-то непонятно, то прикоснется невзначай, то сядет рядом… Как выводить из себя он знал. Но… Это действительно работало и я уже ждала этого "невзначай".

А через три дня позвонил отец. Заверил нас, что все в порядке, что у него для нас хорошие новости.

— Я тут чуть на тот свет не отправилась, а ему все «хиханьки», — возмущалась бабуля.

— Значит, не судьба, мам. Я вам рассказать кое-что хотел.

— У нас тоже тут новости для тебя ошеломительные, — хмыкнула Фима Андреевна, вытирая выступающие на глазах слезы. Я даже не могла представить, что твориться у нее на душе. Чтобы понять, это все нужно пережить. Для меня он отец, которого я почти не видела, а для нее сын. Если бы с моей дочей…нет. О таком я даже не хочу думать.

И через две недели мы встречали гостя.

В бороде, огромной меховой шапке-малахайке, которая была популярна у кочевых казахов, с вещевым мешком за плечами и с обветренным лицом в доме появился мужчина. Настоящий капитан-Арктика во всей своей суровой красе. Папа у меня никогда не отличался высоким ростом или саженью в плечах. Обычный среднестатистический мужик, даже не красавец, но вот в характере, в повадках было что-то, что сводило женщин с ума, и их у него было много. А тут с дороги, отведав домашней еды, заявил.

— Мать, дочь, я собрался жениться.