Будда, боги, люди и демоны

Краснодембская Н. Г.

Еще имеется демон, который считается сыном легендарного прародителя сингалов Виджаи и его первой, «незаконной», супруги демоницы Кувени. Зовут его Калу–яка, то есть Черный яка, и он изображается абсолютно черного цвета, со страшной физиономией, огромными круглыми ушами, четырьмя руками и с кобрами на поясе. А удел его таков потому, как объясняется в легенде, что он родился в самый несчастливый день недели, то есть в субботу, в плохой месяц и год, при новолунии. Этот яка опасен и для женщин, и для мужчин, он вызывает головные боли, жар, ревматические боли, болезни желудка, у женщин еще и нарушения менструального цикла. Ему же приписывают происхождение таких болезней, как туберкулез и паралич. Он вызывает дурные сны (снятся змеи), зуд по телу.

Специфическое место в пантеоне яков занимает демон Аймана — ему помимо прочего приписывается принадлежность к низкой касте по своему происхождению, и в обрядах ему оказывается меньше почтения, чем

прочим якам, и говорят о нем с некоторым пренебрежением, и подношения ему готовят более скудные и менее тщательные. Есть общее ощущение, что и этот персонаж демонического пантеона сингалов отличает некая гетерогенность. Изображают его с очень белым лицом, белой бородой и бакенбардами, в белых же одеждах, опирающимся на палку, раскрашенную белыми и красными полосками. История его гласит, что когда–то он родился человеком в момент казни своей матери и потом в следующем рождении приобрел могущество яки, чтобы мстить за нее.

Подобную «трагическую» страницу в своей истории имеет, как правило, каждый демон. О другом, например, рассказывается, что он родился от уже мертвой и даже погребенной матери, а потому ему пришлось питаться мертвечиной, и так вот он и стал демоном.

История каждого яки имеет еще один обязательный момент. Это свидетельство, с одной стороны, легализации его бесчинств в отношении людей, а с другой — ограничения его могущества. О каждом из демонов обычно рассказывается, как он получил так называемый «варан», то есть своего рода разрешение, или лицензию, на свои действия от высших сил. Этими высшими силами обычно выступают или сам Будда (как Гаутама, так и другие из предыдущих Будд, особенно часто — Дипанкара), или кто–нибудь из главных богов — Сакра, он же под именем Ишвара, или Саман. Всякая легенда содержит такой момент: яка (или яки) бесчинствовал, а Будда (или бог) хотел было уничтожить его (их), но, услыхав жалостливую историю несчастного (несчастных), останавливался на полдороге и давал позволение притеснять людей, но лишь до тех пор, пока те не устроят для него (них) церемонию с жертвоприношениями. Таким образом, демоны получили право на известные подношения от людей, а одновременно люди приобрели средства для защиты от злых мучителей.

Разнообразие обрядовых процессов и легенд, связанных с ритуалом, очень велико. Некоторые легенды не только отличаются какими–то деталями, но иногда не совпадают в главных чертах, в существе. Иногда, напротив, разнородные легенды соединяются в одном ритуале.

Имеются разные системы, которые рисуют довольно четкую субординацию в рядах яков и в соотношении их с высшими силами. Считается, что претами безоговорочно командует Хуниян, над яками западной части света стоит Вирупакша, восточной — Дхрити–раштра, на севере правит (в главной империи яков под названием Уттаракурудивайна) Вайшравана Весамуну, которого иначе именуют Куверой или Кубера–весамуну. Управляют яками и боги (Паттини, Катарагама), некоторые из яков находятся у этих божеств в особом подчинении, исполняя карательные функции в отношении грешников. Власть же Будды над всеми неоспорима и абсолютна.

Обряды демонического культа проводятся и ради одного из яков, и для нескольких сразу. Цели этих обрядов в том, чтобы вызвать демонов и духов для общения и «обезвредить» их, одновременно создав поле магической охраны для всех участников действа. Употребляется множество различных цветов, плодов, трав и кореньев, которые служат и как подношения, и как магические средства. Обычно эдура заказывает пациенту большое количество маленьких лимончиков «дахи», молодых пальмовых листьев, стволов банана и пр. Дикие травы и листья он приносит сам. Главному жрецу помогают ассистенты — главным образом барабанщики и танцоры. Обряды совершаются в темное время суток, с сумерек до рассвета. Место проведения обрядов специально подготавливается, нередко создаются временные сооружения: «помещение» для яков, иногда особое — для пациента (то есть реципиента обряда), специальные конструкции для жертвоприношений. Вступительным элементом ритуальной программы часто бывает изображение танцорами «вечерней сходки» яков. Яки здесь не персонифицированы, они нарицательно представляют разряд существ, к которым принадлежат. Они характерно одеты, на ногах имеют браслеты с бубенцами. Танцуют каждый индивидуально, по очереди и все разом. Танец состоит из сложных, иногда почти акробатических, движений, имеет особый ритмический рисунок. Считается, что точность каждого движения, поворота рук, ног и тела способствует магическому эффекту. Танцы содержат множество скачков, прыжков, вихревых кружений, часто совершаемых в бешеном темпе. Все это помогает танцору привести себя в состояние транса — момент экстаза является центральным в «отношениях» жреца с демоном.

Некоторые разделы обрядового действа имеют весьма театрализованный характер. Главные персонажи часто выступают с монологами, рассказывая свою собственную историю: где и когда они родились, как стали яками, как получили

«варан» от Будды или богов, откуда прибыли нынче, какое у них настроение, какие «проблемы» и т. п. Демоны болезней обычно ведут себя так, будто они поражены той болезнью, которую воплощают: хромают, прикидываются глухими и т. д. Яки позволяют себе отпускать всякие шуточки, иногда даже сомнительного свойства. Кто–то из них может живо рассказать, как добирался к месту действа поездом, хотел ехать в первом классе, а оказался в тендере с углем. Такой натурализм и злободневность рассказов вызывают самую непосредственную реакцию слушателей, так что возникает контакт между жрецами и свидетелями обрядов совершенно как между актером и зрителем. Натурализм иногда принимает почти крайние формы. Демон, страдающий насморком, может громко высморкаться и обтереть руку об одежду кого–нибудь из присутствующих. В «сценах» с якой, страдающим болезнью желудка, может появиться ночной горшок и т. п. Кто–то расскажет, что у него много долгов, потому что он недавно купил себе землю. Другой пытается подкупить эдуру и присутствующих, угощая их бананами. Дамы–демоницы изображают сцены женского туалета и т. д.

Среди персонажей, участвующих в подобных сценах, иногда может появиться даже такой, как Дипанкара–будда, изображаемый как человек в ослепительно белых одеждах.

Если самой театрализованной является, пожалуй, Церемония в честь демонов 18 болезней, то самой строгой, выдержанной в магическом духе можно назвать серию обрядов в честь Хунияна–яки.

Во всех обрядах демонического культа применяется огромное множество разнообразных приемов, ритуалов, оберегов: словесных, предметных, знаковых. Тщательно «охраняется» место, где находится реципиент: тут и барьер «кадахата», якобы изобретенный самим Буддой Гаутамой для отделения людей от яков, и магические рисунки–схемы «янтра», которые рисуют на земле пеплом коровьего навоза или другого магического состава. Этот рисунок закрывается циновкой, и на ней обычно усаживается больной. Немалую роль играет и символика чисел.

Разнообразие таково, что фиксация каждого нового случая (обряда или ранее неизвестного текста) всегда обогащает исследователя большим объемом новых наблюдений и выводов.

Собираясь на месяц в Шри Ланку, я даже и не предполагала попасть на церемонию заклинания демонов, так как теперь это действо устраивается не так часто. В целом характер «представления» в общих чертах был мне ясен по описаниям и толкованиям ученых–предшественников, рассказывали мне о нем и мои информанты еще в Ленинграде. Но такое свершилось! И при непосредственном наблюдении обрядов (почти участии в них) многое для меня как бы подтвердилось, а что–то и впервые открылось, особей но с точки зрения трактовки магико–символического значения их элементов. Поэтому поделюсь своими наблюдениями с читателем.

Было около 11 часов вечера 24 декабря 1979 г. Мы мчались в нашем высоком автофургончике сквозь темную ночь, высвечивая фарами зеленый тоннель, образованный сомкнувшимися кронами растущим вдоль дороги высоких деревьев. Ланкийские собаки, обожающие почему–то дремать на проезжей части улиц и шоссе, нехотя вставали с асфальта и ретировались в сторону, скользнув по машине ослепительно–зелеными, по–кошачьи фосфоресцирующими глазами!

И все же мы немного опоздали (как нам сказали — на несколько минут). Пока подъезжали к дому родственников моих друзей, пока сигналили (почти все обитатели ушли смотреть тойил) и выходили из машины, пока шли в полной темноте по усыпанной щебнем дороге и подходили к соседней усадьбе, два шамана под бой барабана уже танцевали с горящими факелами перед занавеской, за которой находился больной. Держа факел в одной руке, шаман другой рукой сыпал сквозь пламя ароматный смолистый порошок катта–кумаччал (легкоплавкий сероватый минерал), вспыхивавший в полете, и в темном воздухе на миг возникало горящее, искрящееся облачко, распространявшее дымное благоухание.

Ради гостей (я была единственной из европейцев, но меня сопровождало целое сингальское семейство, в том числе молодая мать с годовалой девочкой) действо было приостановлено. Это хочется отметить как один из примеров широты души сингалов, глубины их понятий о гостеприимстве и одновременно совершенной свободы в том, что мы обычно называем общением с потусторонним или сверхъестественным. Эта свобода проявлялась во многом: зрители приходили и уходили когда хотели, переговаривались со жрецами, дети бегали где вздумается; возле пациента на циновке уснула девочка лет пяти, пока ее не унесли; во время действа кто–то входил на «сцену» что–нибудь поправить, поставить; группа мужчин играли рядом в карты, обращая взоры к сцене лишь в наиболее интересные моменты. Меня не только допустили к месту действа, но и очень приветливо встретили. Подали удобное кресло, поставили его в самом удобном для наблюдения месте, проведя перед этим, словно на экскурсии, по самой ритуальной «сцене». Все мне здесь показали, назвали, объяснили и разрешили сфотографировать. Шаманы не без удовольствия позировали.