Будда, боги, люди и демоны

Краснодембская Н. Г.

Там (то есть на Ланке. — Я. К.) есть пиявки вроде наших, только отличаются цветом и величиной. Они темно–красноватого цвета, как шкурка бекона, а размером с гусиное перо, длиной в два–три дюйма. Во–первых, когда они еще детеныши, то не больше конского волоса, и их почти невозможно разглядеть. В сухую погоду они не появляются, но как только выпадут дожди, трава и лес немедленно делаются полны ими. Эти пиявки присасываются к ногам людей, которые по обычаю страны ходят босыми, так что висят на них со всех сторон во множестве и не отвалятся, пока не наполнятся кровью. Они нападают в таком числе, что люди не успевают снимать их столь же быстро, как они заползают. Кровь прямо стекает по их ногам, пока они идут своей дорогой, и боль от этого немалая, так что они с удовольствием бы избавились от них, если бы могли, особенно те, у кого есть ссадины или ранки; эти пиявки особенно льнут к ранам.

Поэтому некоторые завязывают в лоскут кусок лимона с солью и укрепляют на палке и все время ударяют ею по своим ногам, чтобы стряхивать пиявок; другие просто соскребают их с помощью

куска тростника, заостренного наподобие ножа. Но это так утомительно и они нападают все снова и снова так быстро и в таком [огромном] количестве, что все усилия пропадают даром; обычно же они [сингалы] предоставляют им кусаться и оставляют на своих ногах, пока находятся в дороге; и они тем более терпеливо переносят это, потому что считают [их укусы] полезными. Когда же, окончив путь, они возвращаются домой, то натирают ноги золой и таким образом сразу освобождаются от всех пиявок; а кровь еще долго сочится после этого. Но больше всего пиявки беспокоят их, когда ночью они выходят по большой нужде, поскольку они [пиявки] малы и [практически] того же цвета, что их тела, так что их невозможно ни увидеть ни почувствовать, чтобы снять с себя.

Так или иначе, традиция такова, и в период дождей как раз есть возможность больше обратить внимание на внутренние дела и потребности общины; в это же время особенно тщательно соблюдаются монахами все дисциплинарные уложения и правила.

Итак, приобщение к вере начинается у буддиста с произнесения формулы «трех защит» (иначе: «трех драгоценностей»), что уже можно считать миниатюрным обрядом, который имеет соответствующее название по–сингальски — сарана–гаманая, что можно перевести как «приход под защиту». Но кроме этой вступительной формулы в первичном обряде непосредственно следует и принятие первого, пятичленного обета: обязательство не совершать убийства, воровства, прелюбодеяния, не лгать и не употреблять опьяняющих напитков. Этот обет принимается навсегда и подтверждается каждодневным повторением.

Принятие обетов, таким образом, можно считать одной из характерных и употребительных обрядовых форм в буддизме. Кроме первичного пятичленного обета миряне эпизодически принимают еще восьми и десятичленные обеты (атхасил и дасасил). Происходит это обычно в дни поя (иначе: «похоя») — так называется день начала каждой из лунных фаз: новолуния, полнолуния, четвертей луны. Особенно излюбленными являются дни полнолуния месяцев весак и посон, когда празднуются соответственно день рождения Будды и введение буддизма на острове. Хотя идеальным правилом определяется принятие этих усложненных обетов в каждый день поя, реально верующие совершают такие «мероприятия» примерно раз в три года (это считается приемлемым). Если человек делает это раз в год, то это считают уже немалой добродетелью. Наиболее ревностные верующие (как правило, женщины и старики) держат обет 12 раз в год — в каждое полнолуние.

Принятие обета совершается обычно в монастырском комплексе, в присутствии монаха, который и является свидетелем этого ритуального акта. Знаком принятия обета является специальная одежда: белого цвета, закрытая (это особенно важно для женщин), и непременная принадлежность — белый шарф, обматываемый вокруг тела. Не полагается при этом никаких цветов, украшений. Обет обычно принимается сроком на сутки; чтобы «снять» его с себя, следует снова произнести обет пятичленный — пансил (иначе: панчашила). День принятия обета целиком проводится на монастырской территории в совершении различных благих, чистых деяний: чтении молитв, слушании проповеди, почитании изображений Будды, медитации.

Восьмичленный обет включает воздержание: от убийства, воровства, прелюбодеяния, пьянства, принятия пищи не вовремя (можно лишь на рассвете и после захода солнца), зрелищ, украшений — цветов, благовоний, высоких и удобных лож. Десятичленный обет мирянина похож на обет саманеры, только обязательство целомудрия заменяется на обет временного полового воздержания.

Понятия о грехе и добродетели не исчерпываются содержанием обетов (или заповедей), они находят свое выражение в различных правилах поведения и предписаниях, в различных трактатах. Верующим они преподносятся «порциями» в поучениях и проповедях. Каждый моральный принцип, как правило, распространяется обоснованием его полезности и необходимости. Этот прием очень давний и зафиксирован в канонической литературе. Так, например, в упомянутой сутре о Сигале называется шесть пороков, из–за которых утрачивается богатство (в частности пьянство и лень), а далее излагаются шесть дурных последствий, которые ведут за собой эти пороки. Так, объясняется, что от пьянства происходят утрата нажитого состояния, увеличение количества ссор, расположенность к болезни, приобретение дурной репутации, бесстыдное обнажение тела и ослабление умственных способностей.

Своеобразное (однако характерное) толкование грехов и добродетелей можно найти в некоторых поздних, отчасти как бы «индивидуальных» сочинениях на эту тему. Подобный образец приведен в приложении №3. Этот текст на пальмовых листьях на сингальском языке под названием «Девадута–сутрая» представляет собой сочинение анонимного автора, по–видимому монаха, но может быть и упасаки, датировать которое возможно концом XIX или началом XX в. Уровень образованности автора сравнительно невысок, поэтому его рассуждения о грехе, добродетелях, наказаниях и вознаграждении за моральные заслуги дают характерный образец народных представлений сингальских

буддистов. Читая это произведение, отмечаешь и неловкость выражений, и упрощенность или неточность мысли, и то, что сами понятия десяти грехов и добродетелей понимаются автором весьма условно или, можно сказать, творчески: так, грехов он называет свыше пятидесяти, а добродетелей более тридцати. Тем не менее перед нами очень насыщенный свод буддийских понятий и представлений в той форме, в какой по большей части они существуют в народном сознании. Значительная часть этих понятий и установлений находит свое прямое выражение в обрядовой практике.

Одним из простых и повседневных видов буддийской обрядовой практики является вяндима — произнесение прославляющих, благовосхваляющих формул. Эти формулы — славословия в честь Будды, дхармы, сангхи, древа Бо, в честь будд прошлых времен и деревьев, под которыми совершалось их просветление, в честь мощей, святых мест и предметов, в честь отца и матери.

Формулой прославления Будды «итиписо бхагава арахам самма самбуддхо виджджачарана сампанно сугато локавиду ануттаро пуриса дхаммасаратхи саттха деваманусса» (язык пали), целиком состоящей из хвалебных эпитетов Будды (благословенный, святой, просветленный, несравненный, наставник, учитель и т. д.), праведный буддист должен начинать и заканчивать каждый свой день. Каждодневно повторяется и вяндима в честь живых родителей с восславлением их и с пожеланием для них долгих дней. Другие формулы произносятся при соответствующих поводах и случаях: при посещении храмов (монастырей), святых мест, поклонении святым предметам.

Вяндима, существуя как самостоятельная обрядовая форма, входит в ряде случаев и как составной элемент в более крупные обряды, например обряды жертвования, подношений — пуджава (или пуджа). Основное содержание обряда пуджава — это вещественное дарение, совершаемое для Будды, а также для древа Бо. Характерным примером такого обряда является пуджава в день поя (особенно полнолуния), в котором обычно участвует большое число верующих. Каждый приносит с собой блюдо с подношениями: цветами, плодами, хлебом, сластями, напитками, ароматическими палочками. Каждое такое блюдо (тарелку) проводящий обряд монах сначала передает по кругу, чтобы все присутствующие коснулись подношений, а затем ставит на алтарь перед изображением Будды. Затем монах просит принять дары, причем о каждом подношении говорит отдельно, так что длится это все иногда довольно долго. Съедобные подношения Будде после обряда либо забираются самими верующими, либо выбрасываются — в отличие от того, что происходит, как рассказывалось, в храмах богов–покровителей, где верующему возвращают часть подношения как «прасад», а остальное капурала может взять для собственного употребления. Буддийские же монахи к пище, посвященной Будде, сами не притронутся.

Чрезвычайно распространенным в современной буддийской практике сингалов является обряд защитно–очистительного характера пирит (пали паритта, санскритское павитра). Заключается он в чтении вслух священных текстов, молитв, изречений, свод которых представлен, в частности, книгой «Пирит–пота». Пирит устраивается по многим поводам: в храмах по случаю праздничных дней, в домах у мирян по поводу важных событий, при строительстве нового дома, при чьей–нибудь болезни; в благочестивых домах могут устраивать такие чтения ежевечерне. Считается, что такие обряды приносят благо обитателям дома, читающим и слушающим. Читать положенные тексты могут и монахи, и сами миряне, даже дети с родительской помощью. Пирит служит защитой от всех злоносящих сил, в том числе от демонов, дурного влияния астрологических божеств и гнева богов–покровителей. Среди текстов для этих чтений наибольшую популярность имеют три известные сутры: по–сингальски они называются «Ратана–сутрая» («Сутра Сокровищ»), «Каранния–метта–сутрая» («Сутра Милосердия») и «Мангала–сутрая» («Сутра Высшего Блаженства»), которые широко применяются также в практике магических культов сингалов — богов–покровителей, астрологическом и демоническом. Этими сутрами, в частности, после славословия (вяндима) в честь Будды, начинается ежедневная буддийская радиопередача.

Содержание названных сутр имеет общий поучительно–религиозный смысл и не связано конкретно с какими–нибудь моментами ритуалов, однако считается, что их произнесение всегда оказывает благое магическое воздействие: отгоняет злые силы, «очищает» жизненное пространство, защищает всех присутствующих при обряде людей. Перевод этих сутр с языка пали приведен в приложении № 2.

С каждой из сутр связана легенда об обстоятельствах, при которых Будда впервые их произнес. Так, о «Сутре Сокровищ» рассказывается, что как–то во времена Будды молодые монахи расположились в роще для совершения своих благочестивых занятий, но лесные божества «рук–девийо» (иными словами, духи деревьев) мешали им. Монахи обратились за помощью к Будде, который и прочел им названную сутру. Магической силой слова Будды и текста сутры шумные «дриады» не только были усмирены, но и сделались помощниками монахов. Если первая сутра как бы нацелена на то, чтобы слову Будды стали внимать все живые существа («на земле, на небе и в антарикше») и сделались содружны человеческому роду, то «Сутра Милосердия» фактически кратко формулирует, каким должен быть психологический тип правоверного буддиста, и провозглашает одну из важнейших буддийских нравственных установок — милосердия, сострадания ко всему сущему, ко всем живым существам. «Сутра Высшего Блаженства», в свою очередь, содержит более полный список добродетелей (качеств и деяний), достичь которых должен стремиться каждый буддист.