Буденный
Шрифт:
Что касается моего выезда, я, вы знаете, не свободен, назначен председателем Совета Труда Юго-Западного фронта и без согласия Совета Обороны не смогу выехать. Во всяком случае, передам вашу записку Ильичу на заключение, если вы не возражаете. Окончательный ответ могу дать только после переговоров с Ильичем. Об одном прошу: берегите Конную армию, это неоценимое золото республики. Пусть временно пропадают те или иные города, лишь бы сохранилась Конная армия».
Буденный бросил быстрый взгляд на Ворошилова:
— Жаль, что Сталин не сможет приехать сюда, жаль. А ты-то будешь с ним говорить?..
Ворошилов подошел к аппарату. Он знал Сталина давно, вместе с ним был на Царицынском фронте и, как рассчитывал Климент Ефремович, он лучше других поймет их состояние. Он доложил Сталину обо всем, что тревожило
Поздно вечером Реввоенсовет Конармии по прямому проводу вновь связался со Сталиным. «Результаты таковы, — сообщил Сталин, — что я к вам пока выехать не могу — это первое; второе — мы перебрасываем в район Иловайская две лучшие дивизии, из них одна Латышская; третье — мы сегодня или завтра выбросим Шорина из Дебальцева (в Дебальцеве размещался полевой штаб Кавказского фронта. — А. З.); четвертое — я добиваюсь и, надеюсь, добьюсь отставки Сокольникова».
Сталин, обеспокоенный положением на Кавказском фронте и особенно неправильным использованием Конармии, утром 4 февраля связался по прямому проводу с Саратовом, где находился Орджоникидзе, и сообщил ему подробности своих переговоров с Реввоенсоветом Конармии. Он указал, что Шорин «ведет войну с Конармией», отобрал у нее подчиненные ей в оперативном отношении две стрелковые дивизии; командующий 8-й армией Сокольников создал вокруг Конармии атмосферу вражды и злобы. «По моему глубокому убеждению, — говорил Сталин, — ваш новый комфронт (командующим войсками Кавказского фронта был назначен М. Н. Тухачевский. — А. З.) п члены Реввоенсовета должны принять следующие меры: 1. Немедленно удалить Шорина.
2. Выехать самим на правый фланг. 3. Объединить группу Думенко с Конармией в одну мощную силу, подчинив первую последней. 4. Передать Конармии в оперативное подчинение две стрелковые дивизии для опоры на флангах. 5. Отставить командарма 8 Сокольникова без промедления…»
Орджоникидзе ответил Сталину, что «Шорин со вчерашнего дня уже не командует, приказ ему вручен в Купянске».
5 февраля Реввоенсовет Конной армии получил телеграмму от Реввоенсовета Кавказского фронта, подписанную Г. К. Орджоникидзе и М. Н. Тухачевским. Они сообщали, что «неприятно поражены сложившейся обстановкой в отношениях соседних армий и некоторых отдельных лиц с героической красной конницей. Мы глубоко убеждены, что старые дружественные отношения возобновятся и заслуги и искусство Конной армии будут оценены по достоинству. Завтра выезжаем в вашу армию».
— Ну, кажется, трудности остались позади, — облегченно вздохнул Буденный. — Но я и сейчас еще волнуюсь. Как пойдут дальше дела? Примет ли новый комфронтом Тухачевский наш план дальнейшего наступления?
— Насчет плана ты, Семен, не торопись. Дай людям время подумать, — отозвался Ворошилов.
И только 9 февраля Буденный получил директиву Реввоенсовета Кавказского фронта: план разгрома деникинских войск, предложенный Буденным, был принят, Конармия нацеливалась для удара на Тихорецкую, в стык Донской и Кубанской армий Деникина.
Передохнув и пополнившись боеприпасами и продовольствием, Конармия 11 февраля начала марш в район Платовская — Шара-Булукский. К вечеру прибыли в район станицы Платовской. Мать бы свою проведать, но не мог Буденный терять время, потому что 15 февраля была назначена переправа через Маныч.
— Может, заскочишь к своим на часок, а?
— Нет, Клим, сейчас не могу. Ты же сам знаешь. Зачем нервы щекочешь?
— Ладно, хотел как лучше…
Бои возобновились. Под ударами Конной армии белогвардейцы отступали. В ночь с 16-го на 17 февраля были освобождены станция Торговая, село Воронцово-Николаевка. Здесь сосредоточились 4-я, 6-я кавалерийские, 20, 34 и 50-я стрелковые дивизии. Буденный, собрав на короткое совещание командиров, довел до их сведения, что, по данным разведки, в тыл наших войск движется конная группа генерала Павлова. По приказу Деникина она должна была, «следуя вверх по Манычу, совместно с 1-м корпусом ударить во фланги и тыл конницы
Стоял сильный мороз. Конница Павлова утопала в глубоком снегу. 18 февраля Первая Конная армия нанесла ощутимые удары по врагу. Вспоминая это сражение, Буденный писал: «Жуткую картину представляла степь, усеянная сотнями убитых и замерзших белоказаков. Среди брошенной артиллерий и пулеметов, зарядных ящиков и разбитых повозок лежали замерзшие люди и лошади. Одни замерзли, свернувшись в клубок, другие на коленях, а иные стоя, по пояс в снегу, рядом со своими застывшими лошадьми.
Впоследствии нами была организована специальная комиссия под председательством комиссара 4-й кавдивизии А. И. Детистова по обследованию поля боя. За время боевых действий в районе Торговая — Средний Егорлык согласно учету комиссии Детистова белые потеряли убитыми и замерзшими до пяти тысяч человек и две тысячи триста лошадей».
В операции по разгрому войск Деникина в Белой Глине проявилась одна из ярких черт таланта Буденного — его умение вовремя разгадать замысел врага. Деникин стремился ударить по левому флангу и тылу Конармии, для чего к югу от Конармии сосредоточил неподалеку от Белой Глины пехотные и кавалерийские корпуса Кубанской армии. Буденный разгадал этот план врага. Несмотря на то, что противник имел численное превосходство, командарм применил тактику охвата флангов, ударил по нему с запада и с юга. Для усыпления бдительности белых он приказал начальнику полевого штаба Зотову перебросить несколько частей южнее Белой Глины: пусть Деникин думает, будто он, Буденный, поведет Конармию в лобовую атаку, как это было в районе Батайска по злой воле Шорина. Убедившись, что другого, более короткого пути к разгрому врага нет, Буденный, собрав совещание начдивов и комиссаров, изложил суть своего плана. Возражений ни у кого не было. И все же Буденный еще раз предупредил, что операция по своему маневру очень сложная и требует максимальной быстроты — важно не допустить объединения сил противника и громить его по частям. Начдивам Тимошенко и Городовикову командарм приказал вывести свои части скрытно в район Среднего Егорлыка на фланг корпуса Крыжановского, перерезать железную дорогу у разъезда Горький и нанести удар белым с тыла.
Белогвардейцы были разбиты. «Дух был потерян вновь», — писал Деникин впоследствии, характеризуя состояние своих войск после поражения. В егорлыкском сражении с обеих сторон участвовало до сорока тысяч одних кавалеристов, не считая пехоты.
«Если говорить об этом сражении как испытании боевой зрелости и боевого духа Конармии, — отмечал Буденный, — то я с полным правом могу сказать, что испытание было выдержано блестяще всеми соединениями и частями нашей армии. Геройски сражались и умело руководили дивизиями начдивы 4, 6 и 11-й кавалерийских дивизий Городовиков, Тимошенко и Степной-Спижарный. Примером личной храбрости воодушевляли бойцов комиссары дивизий Бухтуров, Детистов и Хрулев. Тюленев, сменивший на посту погибшего Мироненко, раненный в бою, руководил 2-й бригадой 4-й дивизии до конца сражения. Нельзя было не восхищаться стойкостью в бою наших артиллеристов и пулеметчиков. Храбро сражались бойцы, командиры и комиссары доблестной 20-й стрелковой дивизии».
13 марта Буденный вместе с Ворошиловым прибыл в Батайск. Там они узнали от начальника станции, что здесь стоит вагон командующего Кавказским фронтом. «Надо бы нам представиться», — сказал Ворошилов. Только вошли в вагон командующего, как Тухачевский строго спросил, почему это он, Буденный, двинул Конармию не в направлении станции Мечетинской, а в район Торговой.
— Вы что же самовольничаете? — Тухачевский не мигая смотрел прямо ему в глаза.
Буденный сообщил Тухачевскому, что принял такое решение вовсе не случайно и не из желания действовать вопреки командующему. Этого потребовала сложившаяся обстановка. Во-первых, Конармия страшно утомлена и не могла двигаться по степи, где лежит глубокий, до метра высотой, слой снега: лошади и люди просто увязли бы в нем; во-вторых, были сильные морозы и армию могла бы постичь участь конной группы Павлова, где померзли тысячи людей.