Будни феодала 2
Шрифт:
Воевода снова наполнил кубки, а потом наклонился ко мне поближе, и продолжил с заговорщицким видом:
– В любом случае вацьпан уже показал себя весьма храбрым воином и рачительным хозяином. Превратить за такое короткое время захудалую деревушку, с трудом наскребавшую несколько сотен монет годового налога, в мощный острог. Обещающий вот-вот превратиться в городище... Это надо уметь. Мои поздравления... Рад. И не удивляйся, вашмосць... Сильный и хороший сосед дорогого стоит. А чтоб и ты не сомневался в моем к тебе расположении, я хочу вручить тебе еще один лист с гербовой печатью. Открытый патент хорунжего
Конечно, я понимал. Но воеводе надо было выговориться. Так что пришлось пожать плечами.
– О! В этом же нет ничего сложного! – взмахнул руками воевода, чуть не расплескав вино из кубка. – Допустим, вашмосць совершит героический подвиг... А то и несколько... – расщедрился Обухович. – В чем я ни минуты не сомневаюсь. Известие о которых, как и полагается, дойдет до короля. И он, в столь трудные для Речи Посполитой дни, конечно же захочет достойно наградить героя. В пример другим... Согласны?
Пришлось еще раз пожать плечами. Потому как от награды я, естественно, не собирался отказываться.
– Вот! – назидательно вздел перст смоленский воевода. – И когда наш славный Сигизмунд призовет тебя, вашмосць, к трону, то кого же он увидит?
Здесь ответ не требовался. Так что я просто промолчал, всем видом изображая внимание.
– Худородного шляхтича! Который ничем, кроме своего слова не сможет подтвердить дворянство! А ведь вокруг престола не только рыцари, но и разные купцы трутся. Этим на подвиги плевать. А вот на награды – как раз наоборот. И они тут же поднимут вселенский вой, если король захочет расщедриться. Объявят тебя, вацьпан, простолюдином и самозванцем, да и вообще, во всех смертных грехах обвинят, лишь бы сладкий кусок изо рта выхватить. Теперь понимаешь?
– Пока у меня на боку сабля, а не каламар* (*стар. слав., - письменная принадлежность, емкость для чернил)... – я многозначительно положил ладонь на эфес. – Кровью умоются.
– Глупо, вашмосць... Уж извини, - воевода поморщился, как от зубной боли и в третий раз налил вина.
– Слова достойные незрелого юноши, но никак не подобают мужу серьезному. Всем рты не заткнешь...
Выпил залпом и вытер усы.
– А вот если ты, вашмосць, к тому времени, будешь командовать хоругвью, пусть даже всего лишь валахских драгун, то никто не посмеет усомниться в твоей шляхетности. И деревенька здесь тоже к стати. Подумай на досуге... И прими совет от человека прожившего изрядный кусок... Не важно, как звали тебя и твоих родителей до этого дня. Стань – Антонием Замошским. И впишись так во всех грамотах, патентах и договорах.
Гм... А ведь неплохая мысль. А то у меня, пока, и в самом деле туговато с фамилией. В том смысле, что я ее все равно не помню. Тогда как вариант Обуховича очень даже неплох. Тот же Портос, уйдя из мушкетеров, не сразу стал бароном дю Валлон де Брасье де Пьерфон, - а присоединял по одному названию, приобретаемой недвижимости, к собственному имении. Так и я, со временем, могу стать – не только Замошским, но и Смоленским. К примеру...
– Спасибо
– Верное решение, вашмосць... Швед наступает так, словно их черти вилами в зад тычут. Того и гляди – короля в другом месте искать придется. Помощь какая-то нужна? Могу десяток лисовчиков придать. У меня от них в городе одно беспокойство. А тебе, чем больше отряд – тем солиднее и почетнее. Да и рубаки они неплохие. Вот только дисциплины никакой не признают. Чистые запорожцы...
– А где они сейчас?
– В корчме, где ж им еще быть... Или в борделе.
– Хорошо. Схожу, посмотрю сам. Если подойдут – заберу. А еще я хотел бы, пан воевода, получить припасов в дорогу...
– О том не беспокойся. Прикажу снарядить.
– И ту награду... что мне полагается за Маслов Брод...
– Сказал же – утром казначей все до талера отсчитает.
– Не, я как раз хотел просить, вместо денег, отправить в Замошье зерна... Людей у меня, как сам знаешь, прибавилось. А запасов, прокормить до нового урожая, не хватит.
– Хорошего хозяина сразу видать, - одобрительно кивнул Обухович. – Не возражаю. Завтра же велю отогнать в деревню две сотни овец... шкуры потом вернешь... А как закончат кузнецы решетку, с тем же обозом вышлю сто пудов ржи и десять пудов пшеницы. По рукам?
– Спасибо, ясновельможный пан воевода. Это даже больше, чем я ожидал получить.
– Сочтемся... – Обухович схватился за кувшин, увидел что тот пуст и раздраженно шмякнул им о столешницу. – Тадеуш! Вина!
– Вашмосць, может, в другой раз продолжим? Вино у тебя отменное, спору нет. Но, боюсь, после второго кувшина с лисовчиками разговора уже не получится. А мне все же хочется заранее понять, с кем путь делить. Говорят-то о них разное.
– Что ж, пусть будет по-твоему, неволить не стану. Важные дела и впрямь лучше на трезвую голову решать, - не слишком охотно согласился воевода.
– Но, когда ты, вашмосць – уже, как Антоний Замошьский и хорунжий драгунского полка вернешься из Кракова, одним кувшином вина не обойдется. Соберем шляхту со всей округи и усадим за стол! Это я тебе твердо обещаю! А слово Федора Обуховича крепче булатной стали!
Хотел ответить в таком же выспренним духе, но где-то рядом зазвучала музыка. Я не большой знаток во всяких там сонат и кантат, но эта мелодия была совершенно обворожительная. Нежная, задумчивая.Как говориться, бередящая душу. А потом звонкий, девичий голосок затянул негромко, со слезинкой и легкой грустью:
– Gdziez ten co go czekam tak
Ze mi tchu az w piersiach brak?
Gdziez ten co obieca mi
Milosc do ostatnich dni?
Gzie ten ktory powie mi
Ze do konca swoich dni
Ze do ostatniego tchu
Bede calym zyciem mu?*
[~](*пол., - Где тот, кого так жду,
что дышать не могу?
Где тот, кто обещал мне
любовь до последнего дня?
Где тот, кто скажет мне,
что до конца своих дней
до последнего вздоха -
я буду всей его жизнью...)[/]
Слова будто сами в голове возникали и впечатывались там огромными, сияющими буквами. Прям, наваждение какое-то. Пришлось встряхнуть головой, чтобы развеять чары.
– Это кто так волшебно поет?