Будни феодала 2
Шрифт:
— Предлагаем прекратить проливать кровь попусту! — кричит Золотаренко.
Ух, ты! Интересный поворот. Это мы, что ли, кровопролитие затеяли?
— Ну, так мы вас не держим, полковник… Уходите, откуда пришли. И конец всему.
— У нас другое предложение… — пропускает мимо ушей звучащие слегка оскорбительно слова.
— И какое ж?
— Богун вызывает тебя на поединок. Рыцарский бой. Один на один.
Интересный вариант. Богун, как мне известно из истории рубака еще тот, но в любом случае это лучше чем
— И зачем мне это? Вы внизу, под стенами, мы — у себя дома. Хотите сражаться и дальше — милости просим. Хотите уйти — не держим.
— Ты не все знаешь, пан хорунжий… Сюда идут отряды полковника Нечая, полковника Ганжи и полковника Барабаша. Так что завтра утром нас будет втрое больше, чем сегодня. А вам помощи ждать неоткуда. Смекаешь, чья завтра возьмет?
— Тем более не понимаю. Если вы так в себе уверены, зачем нужен поединок?
Золотаренко ответил не сразу. Видимо, подбирал слова.
— У меня лично к тебе нет вражды, пан хорунжий. Но Богуна ты оскорбил дюже сильно. И он не успокоится пока либо сам не поляжет, либо твою жизнь не возьмет. Уж не знаю, что там промеж вас вышло, а Иван не говорит, — но поединок самое лучшее решение. Мы ж не басурмане какие, чтоб просто так христианскую кровь проливать. Что скажешь?
Разумно. Тем более, мне хорошо известна причина ненависти Богуна. Если б у меня кто увел любимую, я бы тоже желал его смерти.
— Хорошо. Я согласен. Обговорим условия?
— Условия следующие: если победишь ты — мы тотчас снимаем осаду и уходим. Если победит Богун — твои люди выплатят нам пятьдесят тысяч злотых или откроют ворота.
Как интересно. Если я выиграю, они всего лишь уйдут. А если проиграю, то они еще и барыш поимеют.
— Извини, полковник, но это не серьезно. Знаешь притчу о том, как казак татарина поймал, но в лагерь отвести не мог, потому что тот его не отпускал? Вот и ты — стоишь под стенами четырежды битый, а условия ставишь, словно победитель.
— А что же ты предлагаешь? — нейтральные отношения и в этот раз позволили Золотаренку не обращать внимания на оскорбительные слова. — Назови свои условия.
— Пусть будут равными. Победит Богун — мои люди заплатят. Я выиграю — с вас причитается. А какая сумма — решайте сами.
Золотаренко снова помолчал немного, прикидывая.
— Ладно. Пусть так и будет. Цена победы — сорок тысяч… Идет?
Десятку скинул. Видимо, нет у казаков при себе пятидесяти тысяч. И это радует. Поскольку означает, что несмотря на всю славу Богуна, как непобедимого рубаки, полковник учитывает и возможность моей победы.
— Сорок, так сорок. Идет… Какое оружие?
— Пистоль и сабля.
— Годится. Когда герць?
— Да когда хочешь… Выезжай за ворота. А Богун хоть сейчас готов.
—
Казаки поскакали обратно в лагерь, а я пошел во двор седлать коня.
— Подожди, атаман… — остановил меня Мамай. — Хочу совет дать. У Богуна есть излюбленный прием, которым он всегда побеждает.
— Ты о том, что он неожиданно саблю из правой руки в левую перебрасывает?
— Слыхал о том? — удивился Мамай.
— Люди говорили… — ну, не объяснять же мне, что я в свое время читал про Богуна все, что только издавалось. И каждый писатель непременно описывал этот финт подольского полковника.
— Ну, тогда я спокоен.
Я, в общем-то, тоже. Если удача не подведет и казак не попадет первым же выстрелом в голову, то все остальное моя броня какое-то время выдержит. Да и жизнь я себе нехило прокачал. Как говорится, голыми руками не возьмешь.
— Атаман… — это Мелисса.
— Что?
— Вот… — протягивает мензурку. — Выпей. Этот отвар придаст тебе сил. Я видела: Богун на приступ не ходил, значит, не устал, а ты рубился в первых рядах. Так что немного приободриться не помешает.
— Спасибо… — без раздумий опрокидываю в себя снадобье.
Ух, как огонь по жилам пробежал. А через секунду я ощущал себя способным своротить горы.
Прыгаю в седло, проверяю заряжен ли пистоль, хорошо ли вынимается сабля, и подаю знак открыть ворота.
* * *
Я и десяти шагов не успел отъехать от ворот, как из лагеря казаков внесся одинокий всадник и галопом помчался в мою сторону. Видать сильно осерчал полковник, не терпится поквитаться.
Ну, чему бывать — того не миновать.
— Бабах!
Пуля вжикнула над головой, как раз в тот момент, когда я пригнулся к шее коня, поправить уздечку. Не понял? Это что, дуэль уже началась? Никаких встреч на середине, приветствий и обмена любезностями?
М-да… Повезло… Еще секунда и влепил бы мне пулю промежду глаз.
Богун лихорадочно перезаряжает пистоль, даже коня придержал. Ну, тогда я дремать не буду. Послал шенкелями своего вскачь.
Расстояние разделяющее нас все меньше, и вот Богун снова вскидывает пистоль. Мгновением позже заваливаюсь на левый бок…
— Бабах! Дзинь!
Пуля срикошетила от кирасы.
Выравниваюсь и достаю свой пистоль.
Богун понимает, что перезарядить третий раз уже не успеет, снова кидает коня в галоп.
Прицеливаюсь… Между нами не больше десяти метров. Попасть с такого расстояния в человека даже слепой может. Но я не хочу убивать полковника. Помню, насколько велика и важна была его роль в восстании Хмельницкого. Чуть опускаю ствол и разряжаю пистоль, целясь в лошадь.
— Бабах! Бабах!
Конь Богуна взвивается на дыбы и валится на бок. Богун проворно выпрыгивает из седла и отбегает в сторону, чтобы не попасть под удар копытами агонизирующего животного.