Будни феодала 2

Говда Олег Иосифович

Э, нет! Так не пойдет… Ускоряюсь по максимуму, выделывая саблей самые сложные финты и таки заставляю казака пятится. Вот только отступать ему некуда. Не так много свободного места на стене. Да и сзади напирают. Натолкнувшись спиной на товарища, казак на мгновение теряет равновесие и этого хватает мне, чтоб пробить защиту. Казак издает протяжный стон и падает под ноги. Его товарищ несколькими секундами позже вываливается за стену, поддетый сразу тремя пиками. Устояли…

* * *

Казаки еще трижды ходили на приступ, но с прежним результатом. Каждый

раз нескольким храбрецам удавалось взобраться на стены и даже слегка потеснить защитников, но потом их все равно сбрасывали вниз.

Садящееся солнце слепило глаза, пот под панцирем струился ручьями, руки и ноги гудели от усталости, но то что враг не может одолеть — придавало дополнительных сил. А главное, — пули больше не свистели, можно было не прятаться при каждом залпе. И когда казаки откатывались назад, чтобы перегруппироваться для очередной атаки, на стенах звенело: «Слава!», а у уцелевших защитников словно силы удваивались…

И вот вместо очередной атаки в казацком лагере громко забили литавры…

— Отступают… — тяжело выдохнул, стоявший неподалеку от меня Лонгинус Подбипента. — Слава тебе, Господи. Отступают…

Казаки и в самом деле уходили из-под стен.

— Неужто, все? — произнес я негромко ни к кому не обращаясь. Но мне ответили.

«Желаете выйти из боя? Да/Нет?»

Ух, ты? А разве так можно? Что ж вы раньше молчали?

Я огляделся. Да… Изрядно потрепали нас казаки. На глаз трудно оценить ситуацию, но похоже, что не меньше трех десятков убитых, да и среди выживших почти все раненые. Не тяжело, но все же… Куда не глянь, на руках или головах белеют свежие повязки.

Но и казаки тоже заплатили соответствующую цену — не меньше полусотни валяется под стенами. Только что мне их потери, я о своих людях должен заботиться. И если есть возможность прекратить кровопролитие…

«Да. Хочу выйти»

«Внимание! Если вы покинете поле боя до окончания сражения вам будет засчитано поражение. Вы потеряете все заработанные очки опыта. Вы потеряете уважение «—2». Вам придется уплатить штраф в десять тысяч золотых. Вы подтверждаете выход? Да/Нет?»

«Вы что, издеваетесь?! — я чуть не проорал это вслух. — Хорошее перемирие. Враг отступает, силы практически равны, а я буду считаться проигравшим? Что за идиот такое придумал? Идите в задницу с вашим выходом! Бьемся дальше. Пусть казаки сдаются, а нам и так хорошо»

Нашел с кем ругаться. Системе эмоции до одного места.

«Уточните ответ. Вы хотите выйти из боя? Да/Нет?»

«Нет, нет и еще раз нет!»

Система умолкла. Ответ принят.

Вот же ж гады. Хорошо, что в ответ заложено подтверждение. А если б хватало одного «Да». Брякнешь вот так, не разобравшись, а тебе — бац! — денежный штраф и еще кучу всяких «радостей» в придачу. Добродетели, мать вашу…

Поглядел за стену: казаки собрались в круг и что-то обсуждают. Ну, пускай поговорят. Нам передышка тоже не помешает.

Ближе всех Лонгинус Подбипента. Тяжело дышит, стоит опершись на двуручный меч, мрачный взгляд, длинные вислые усы — прям маска Грусти.

—

Что, пан, не получилось? — догадываюсь о причине.

Шляхтич тяжело вздыхает.

— Не получилось, пан Антоний… Да и как? Они ж по одному лезут… Где троих взять?

— Ну, ничего, пан, не грусти. Исполнишь еще свой обет* (*Лонгинус Подбипента дал обет целибата, пока не повторит подвиг своего славного предка, одним ударом срубившим головы трем сарацинам). Не последний бой. Хватит и на твой век супостатов.

— Твои бы, пан Антоний, слова да Господу в уши… — уныло отвечает тот и устало садиться на помост.

Чуть дальше — Иридия. Вроде, цела амазонка. Во всяком случае повязки не вижу.

Осматриваюсь более тщательно… Цепеш ранен в руку, к счастью, левую, так что сражаться может. Мамай… ну, точно характерник, был все время впереди и хоть бы царапина какая. Сам перевязывает голову одному из черкесов. К слову, среди убитых элиты нет… В основном новобранцы и милиция. Оно и понятно — у новиков и броня похуже, и опыта маловато. Ну, ничего. После сегодняшнего боя все уцелевшие столько хитпоинтов хапнут, что наверняка большинство, если не всех — можно будет повысить до гайдуков, а то и до городовых казаков.

Федот Стрелец тоже ранен. Но судя по тому, что им занимается Оксана, а не Кирилл — рана пустяковая. Повоюет еще… А — Кирилла тоже зацепило. Его Мелисса перевязывает. Слышно, как лекарь сквернословит сквозь зубы. Это хорошо, значит, будет жить… Те, кто при смерти не богохульствуют…

Ну а мне, похоже, пора думать о более серьезном укреплении, чем частокол. Раз уж имеется дарственная, да не от воеводы, а за королевской подписью, значит надо превращать Замошье в настоящую крепость. Денежки имеются, а как и где людей набрать — опыт тоже есть. К слову, я ж теперь владелец двух сел. Надо будет как-нибудь заглянуть в те Куличики. И решить — отстраивать его, или крестьян сразу в Замошье переселять.

Размышления и планы прерывает трехкратный звук горна.

Смотрю за стену и вижу как от казацкого лагеря отделяются два всадника и направляются в нашу сторону. Один — в богатой одежде, сидит в седле важно подбоченясь, второй — держит в руках копье с привязанным к нему куском белой материи. Парламентеры…

Ну, что ж. Послушаем. Людям передышка нужна. А переговоры — это время. Которое работает на нас.

— Не стрелять! — командую на всякий случай. Вряд ли у кого-то еще остались заряды, но мало ли? Лучше перебдить.

Парламентеры останавливаются не доезжая до стен метров пятьдесят.

— Я— полковник Золотаренко! — кричит тот, что одет богаче. — Кто у вас главный? Хочу с ним говорить!

Ага. Система учла, что у меня с Богуном вражда, а вот с Золотаренком, как и со всеми остальными казацкими полковниками, благодаря той услуге, что я оказал Хмельницкому, отношения пока нейтральные. Так что с ним я могу попытаться решить все миром.

— Хорунжий Антон Замошский! — подхожу к краю частокола, так чтоб меня было лучше видно. — Слушаю тебя, пан полковник! Что надо?