Будни и мечты профессора Плотникова
Шрифт:
Мудрое, прозорливое убеждение!
Мечников жил в нелегкое для человечества (когда оно бывало легким?), но счастливое для ученых время. Да, именно тогда они верили во всепобеждающую силу науки. Им казалось: все в природе поддается объяснению, и не в отдаленном необозримом будущем, а уже сегодня, буквально сию минуту, стоит только очень постараться. К любой тайне мироздания, запертой за семью замками, можно подобрать если не ключи, то хотя бы отмычку.
И, убедившись в утопичности своих антивоенных призывов, Мечников не пал духом, а предложил и начал
Но "отмычка" не подошла. С ней, как и без нее, люди продолжали умирать, не успев замкнуть "полный и счастливый цикл жизни".
Известный биолог Ольга Борисовна Лепешинская в поисках ортобиоза открыла еще более "радикальный" путь к долголетию - содовые ванны. Это было сенсацией! Отменное долголетие самой Лепешинской, старой большевички, в числе семнадцати ссыльных подписавшей "Протест российских социал-демократов", привлекло всеобщий интерес к ее представлениям о неклеточной структуре живого вещества.
Казалось, сделан решительный и такой простой шаг к "счастливому циклу жизни". Но гипноз содовых ванн оказался недолгим. "Неклеточную" гипотезу отвергли, как неподтвердившуюся.
Сколько "жизненных эликсиров" было еще придумано энтузиастами! Но умирают, не достигнув глубокой старости, и приверженцы бега трусцой, и убежденные сторонники сыроедения, и непримиримые враги мясных бульонов. Конечно же, гиподинамия, обжорство, пьянство, курение укорачивают жизнь. Но именно укорачивают. А что ее удлиняет?
Население земного шара всем смертям назло приближается к пяти миллиардам человек. Есть ли среди них мудрец, способный указать путь к бессмертию?
Плотников знал такого человека. Лет двадцать назад побывал на его публичной лекции.
– Наше будущее в симбиозе человека и машины, - страстно убеждал ученый.
– Никакие записи не сохранят мой творческий потенциал, опыт, интуицию. Все это исчезнет с моей смертью. Но представьте: накопленное мною богатство унаследовано компьютером. Я передал ему знания и навыки, пристрастия и привычки, воспоминания и сам строй мыслей, словом, всю хранящуюся в мозгу информацию. Меня уже нет, но мое самосознание полностью перешло к машине. Она мыслит так, как мыслил я. Человек воскресает в машине... Это и есть истинное бессмертие!
– Идеализм какой-то!
– возмутилась тогда одна из слушательниц, учительница природоведения.
– В учебнике четко сказано, что у машины имеется лишь формальная, количественная модель памяти. Черным по белому, между прочим, написано. И учебник не какой-нибудь, а утвержденный! А вы самосознание, воскрешение из мертвых... Господа бога только не хватает!
– Когда-то в учебниках писали, что Земля держится на трех китах, грустно ответил ученый.
– И это были тоже утвержденные учебники.
Он ушел, так и не успев передать свое самосознание компьютеру.
"Может быть, самую малость не успел, - сокрушенно думал Плотников. Мы уже в состоянии сохранить на века облик,
"Ишь ты, хватил!
– издевательски откликнулось второе "я" Алексея Федоровича.
– Самую малость, видите ли! Нет, милый мой, все гораздо сложнее. Ты и твой информационный двойник не одно и то же. Ну, передашь ему свое самосознание, легче помирать будет? Человек религиозный боится смерти всего лишь как перехода в новое, неизведанное состояние. Так боятся темноты, боятся окунуться в холодную воду. Для нас же, атеистов, смерть пустота, небытие, конец всему. И какая разница, что останется после тебя, если сам ты превратишься в пустоту?! Мы не нашли антитезы загробной жизни, вот в чем вопрос! Не оттого ли столь живуча религия?"
– Нет, мне не безразлично, что останется после меня, - проговорил Плотников вслух, и обогнавшая его старушка оглянулась и перекрестилась. Я знаю: добро и зло, великое и ничтожное не бесследны. Сколь ни быстротечна моя жизнь, она - прикосновение к вечности, оставляющее свой, пусть микроскопический, отпечаток. Смертен человек, но не его творческое начало, созидательный дух, жажда познания. Вновь и вновь задавая себе вопрос: "Зачем я живу?" и не находя исчерпывающего ответа, человек самим существованием утверждает смысл жизни.
– Расскажи это ему!
– язвительно посоветовало второе "я".
Чуть впереди к выходу шел Иванчик. Вот он повернулся, и Алексей Федорович увидел лицо человека, довольного добросовестно исполненным долгом. В меру скорбное, но дышащее тем самым историческим оптимизмом, к которому призывал профессор-биолог на памятном диспуте.
– Послушайте, Иванчик, - окликнул профессор.
– Вы думали когда-нибудь о смысле жизни?
– Я член философского семинара, - с достоинством ответил бывший аспирант.
В ту ночь Алексей Федорович так и не смог заснуть...
* * *
– Это тупик, - сказал Ольс.
– Битва за долголетие проиграна.
– Вовсе нет, - возразил Клинч.
– Успехи геронтологии очевидны. Средняя продолжительность жизни достигла восьмидесяти лет!
– Через полвека будет восемьдесят один, а спустя тысячелетие от силы девяносто.
– Вы так предполагаете?
– Я скучный человек, - бесцветно проговорил Ольс.
– Строить предположения не умею. Моя стихия - факты.
– Тогда каким образом...
– Все элементарно: миллиард бит информации и прогноз-компьютер.
– Компьтер не способен предвидеть большой скачок!
– Ох уж мне эти большие скачки!
– с неожиданным раздражением воскликнул Ольс.
– Не обманывайте себя. Средняя продолжительность жизни возросла, но не благодаря геронтологам. Просто сведена почти к нулю детская смертность. Зато долгожителей, перешагнувших столетний рубеж, сегодня втрое меньше, чем во времена прадедов. Сократилась дисперсия, разброс индивидуальной продолжительности жизни. Торжествует второй закон термодинамики: выравнивание всех и всяческих потенциалов!