Будни и праздники императорского двора
Шрифт:
Уже рассказывалось, что А. С. Пушкин был в этот день в Зимнем дворце, но у фрейлины Е. И. Загряжской, тетки Н. Н. Пушкиной (которая жила в Зимнем дворце), а на церемонию присяги цесаревичу не пошел, «рапортуясь больным». Через три дня, в среду 25 апреля, Пушкин записал в дневнике: «Середа на Святой неделе. Праздник совершеннолетия совершился. Я не был свидетелем… Все были в восхищении от необыкновенного зрелища – многие плакали; а кто не плакал, тот отирал сухие глаза, силясь выжать несколько слез. Дворец был полон народу; мне надобно было свидеться с Катериной Ивановной Зягряжской – я к ней пошел по задней лестнице, надеясь никого не встретить, но тут была давка» [470] . Комментируя этот эпизод, Г. А. Принцева заметила: «Вероятно, Пушкин имел в виду лестницу, примыкавшую к переходу из Зимнего дворца в Малый Эрмитаж вблизи алтарной части Большой церкви. Вход на нее был из дворика юго-восточного ризалита дворца. Ныне эта внутренняя
Через шесть лет после совершеннолетия Александра Николаевича, в 1840 г., Николай I стал дедушкой. В браке Марии Николаевны с герцогом Максимилианом Лейхтенберским родилась внучка Александра (28.03.1840 – 31.07.1843), затем до 1852 г. у супругов родилось еще шестеро детей. Первым внуком Николая I стал также сын Марии Николаевны Николай Максимилианович (23.07.1843 – 25.12.1890/06.01.1891), который на полтора месяца «обогнал» своего тезку Николая Александровича. Рождение первого внука императора стало большой семейной радостью. Счастливый дед Николай Павлович был в восторге и прибыл в этот день с маневров из Копорья на дачу Марии Николаевны в Сергиевку для поздравлений. Позднее он бывал частым гостем и в Мариинском дворце, приезжая обычно к двум часам во время обеда своих внуков. «Редкий день проходил, чтобы он нас не навещал», – вспоминал впоследствии Николай Максимилианович [472] .
Первым ребенком и внуком в семье цесаревича Александра Николаевича и Марии Александровны стал великий князь Николай Александрович (08.09.1843, Царское Село, – 12.04.1865 г., Ницца). Он носил домашнее имя Никса и был еще более желанным. Великая княжна Ольга Николаевна в своих воспоминаниях «Сон юности» писала: «Осенью этого года вся семья собралась в Царском Селе. 8 сентября, в день Рождества Богородицы, у Мари родился сын Николай, будущий Наследник престола. Радость была неописуемой. Папа приказал своим трем сыновьям опуститься на колени перед колыбелью ребенка, чтобы поклясться ему, будущему Императору, в верности». И далее: «Крестины были в октябре, Папа и я были крестными отцом и матерью. Как своей "куме" Папа подарил мне, по русскому обычаю, прекрасную опаловую брошь» [473] .
Первый сын цесаревича Николай, по-домашнему Никса (своей несвоевременной кончиной от туберкулеза в 1865 году он открыл путь к престолу Александру III), родился, когда Николай I был в отъезде. Император вернулся из Москвы 4 октября. Великая княжна Ольга Николаевна записала: «Возвратясь из Москвы, Государь привел к колыбели новорожденного своего внука трех младших сыновей. "Присягайте, – сказал он им, – будущему своему государю, жизнь моя и наследника всегда на ниточке, и Бог знает, не скоро ли вы будете его подданными!"» [474]
10 октября 1843 г. состоялись крестины Никсы. На следующий день М. А. Корф записал: «Вчера были в Царском Селе торжественные крестины новорожденного великого князя… Впрочем, все происходило точно так же, как и при крещении прошлого года вел[икой] княжны, с разностию только в числе выстрелов. Крестил младенца тот же Музовский, и держала его та же самая княгиня Салтыкова (Салтыкова Екатерина Васильевна, княгиня, урожд. Долгорукова, статс-дама, жена кн. С. Н. Салтыкова. – А. В.), а обедню совершал новый наш митрополит Антоний, и прекрасно, величественно, не сбившись ни разу в двукратном поминовении царской фамилии, что с каждым новым ее приращением становится все труднее и труднее. Заметили только, что саккос на нем в сравнении с великолепным облачением прочего духовенства был бледноват и староват… Лучшие саккосы остались в Петербурге… А между тем тут был весь город и весь дипломатический корпус.
Восприемниками были: Государь с вел[икой] княжною Ольгою Николаевною (наличные), гроссгерцог Гессенский, вел[икая] княгиня Мария П[авловна] и королева Нидерландская Анна Щавловна] [Поддерживать] подушку и покрывало назначены были гр[аф] Эссен и гр[аф] Нессельрод, но у последнего на руке чирей, и поэтому он был замещен кн[язем] Чернышевым. Против церемониала была еще та перемена, что к причастию младенец поднесен был вместо Государя имп[ератри]цею. В продолжение всей церемонии на хорах молодой живописец Гау рисовал эскиз всей блестящей картины. В 4 часа был великолепный и истинно изящный обед на 500 с лишком кувертов в присутствии всей им[ператор]ской семьи» [475] .
Тот же барон М. А. Корф в дневниковой записи от 30 октября 1843 г. описал «торжественное поздравление цесаревны с совершением 6-ти недель после ее разрешения»: «Хотя весь царский двор еще в Царском Селе, однако она (цесаревна Мария Александровна, цесаревна. – А. В.) для этого приема приехала в П[етер]бург, и он происходил в Зимнем дворце, в комнатах наследника. Духовенство было приглашено к 12-ти часам, дипломатический корпус, Совет и Сенат, и все гвардии и армии [генералы], штаб– и обер-офицеры – к половине 1-го, а придворные
Одно из первых описаний праздника по случаю дня рождения великой княжны Марии Николаевны принадлежит Долли Фикельмон. Поскольку день ее рождения приходился на 6 августа, то празднику был свойствен летний колорит. В своем дневнике от 21 августа 1834 г. Долли Фикельмон записала: «Вечер, устроенный Пашковым 6-го августа, в день рождения Великой Княжны Мари, которой исполнилось 15 лет. Он состоялся в Елагине, а все здешнее общество с Островов, которое не присутствовало на придворном торжестве, собралось в павильоне усадьбы княгини Белосельской на Крестовском. Оттуда мы отправились на прогулку в нескольких лодках, чудесно освещенных китайскими фонариками. В одной из лодок, где находился маленький клавесин, поместилась поющая часть общества. Другая с духовыми инструментами следовала за ней. Мы поплыли к Елагинскому дворцу, чтобы пением и музыкой также поприветствовать именинницу, но слабые дамские голоса не долетали туда… По берегу Невы и на мостах собралась толпа народу; все это имело праздничный вид» [477] .
Более широко, чем дни рождения, в царской семье отмечалось тезоименитство (именины), поскольку имена совпадали по святцам. 30 августа (Благоверный князь Александр Невский) отмечалось тезоименитство сначала Александра I, потом и Александра Николаевича. Неслучайно во время знаменитого смотра русской армии как победительницы Наполеона близ Вертю в Шампани 29–30 августа 1815 г. в присутствии прусского короля и австрийского императора (оба были в русских мундирах) программа празднования была составлена таким образом, чтобы включить и тезоименитство Александра I. При Николае I (как и при Александре I) празднование Александрова дня проходило в Царском Селе, где был обед и бал; приглашалось не столь уж много людей. В Санкт-Петербурге в этом случае все ограничивалось торжественной литургией. Барон М. А. Корф записал 31 августа 1839 г. в дневнике: «Вчера, в Александров день, и именины наследника, была обыкновенная торжественная литургия в Невском монастыре, но на которой присутствовали только гвардейские офицеры по наряду и несколько дилетантов из числа сенаторов, камергеров и пр. Царская фамилия, двор и все приближенные праздновали этот день в Царском Селе, где был обед и бал у Императрицы» [478] .
Именины Николая 16 декабря (Никола Зимний) отмечались торжественной службой, балом и званым обедом вечером в Белом зале Зимнего дворца, где собиралось обыкновенно около тысячи человек. Маркиз Лондондерри особо отметил этот праздник, на котором он побывал в 1836 г.: «Шестого декабря по старому стилю – один из величайших праздников империи. В этот день отмечают день рождения императора (точнее, день ангела. – А. В.), и обычно проводится грандиозная утренняя церемония и бал в sale blanche (франц. белый зал) Зимнего дворца на двенадцать или пятнадцать сот человек» [479] . Приглашенные на церемонию российские подданные должны были являться по повесткам к 11 часам утра, иностранцы – к 12 часам. Дело в том, что представители дипломатического корпуса и вообще иноземцы поздравляли императора в Петровском зале после церемонии в церкви. В тот день с десяти минут второго часа до трех часов дня проходила также церемония целования руки императрицы Александры Федоровны. Леди Лондондерри на пришлось целовать руку императрице, так как Александра Федоровна просто обняла ее и поблагодарила за то, что она пришла в русском наряде. Обед, то есть вечерний стол, приготовленный в том году по рапорту метрдотеля Миллера, обошелся «по примеру прошлого года на 800 персон» в сумму 12 тысяч рублей. [480] Исключением был день 6 декабря 1838 г. (после пожара Зимнего дворца). В этот день ограничились балом в непострадавшем Эрмитаже на 500 человек [481] . Судя по всему, на ужин приглашались не все, кто присутствовал на официальной части. Очень скромно Николай I отметил свои именины 6 декабря 1843 г., накануне бракосочетания великой княжны Ольги Николаевны. Барон М. А. Корф на следующий день записал: «Празднование вчерашнего дня именин Государя взяло довольно [необыкновенный оборот. Уже с неделю известно было, что ни в этот день, ни в следующий [как это бывало прежде] бала не будет. Собственно потому, что предстоит еще столько празднеств по случаю ожидающих нас царственных свадеб. Но утренний выход назначен был по обыкновению, а вечером, как в этот день приходилась очередь итальянских спектаклей, приказано было дать в Большом театре любим[ого] имп[ератри]цею «Севильского цирюльника»… Но вдруг 5-го числа поздно вечером разнесли повестки, что «назначенный на 6-е число приезд ко двору по высочайшему повелению отменен… Вследствие того обедня была в маленькой церкви в присутствии только самых приближенных, и Государь присутствовал при ней в ближней комнате, частью сидя в сюртуке» [482] .