Будни и праздники
Шрифт:
В кабинет заглянул Назар.
— Можно?
— Подожди, — махнул рукой директор.
— А ты пригласи, — посоветовала Муратова.
Закрывшаяся за Назаром дверь вновь открылась, и в кабинет по-хозяйски гордо и величаво вошел Джахангир; легким кивком отдал дань уважения старшему по годам Турсунову и, как равный с равным, поздоровался с ним за руку.
— Вызывали, Марат Касымович? Здравствуйте, Роза Ибрагимовна, — отвесил он ей полупоклон.
— Здравствуйте, — ответила Муратова, усаживаясь основательно, чтобы переждать этот визит.
— Вызывал. У тебя почему люди
— Правильно говорите, Марат Касымович, — склонил голову Джахангир, но без обычного при таких разносах страха в глазах. Ничего, переждет он гнев директора, как пережидал бы дождь или пыльный виток ветра. — Виноват. Пожалел людей. Да, да, виноват.
— Ишь, уступчивый какой. Сколько хлопка дашь?
— Много дадим! Жилы вытяну, а хлопка дам, сколько положено, Марат Касымович. Вот увидите. Мобилизовал уже всех на прополку, от мальцов до стариков. Лозунги написали, призывы. Каждый вечер подведение итогов, и в честь победителей — подъем флага.
— Рубеж тебе — по сорок пять центнеров с гектара.
— Запишем, — с готовностью кивнул Джахангир.
— Сколько в прошлом году было? — спросила Муратова.
— В общем, по двадцать девять и три десятых центнера, — ответил Джахангир, подняв на нее не тронутые переживаниями и заботами глаза. Тщательно выбритые щеки масляно лоснились, и он был спокоен и уверен в себе. А говорил — словно услугу оказывал.
— За счет чего же дадите по сорок пять? — спросила опять Муратова.
— Стараться будем.
— А в прошлом году вы не старались?
— Старались, но… — пожал плечами Джахангир и стал объяснять хмурившемуся директору: — Вы же знаете, какой народ стал безответственный. И ничего не боится. Ругаю, ругаю — без толку. Вот сейчас уехал, а что там они делают — не знаю. Может, бросили все и чай пьют. Не разорваться же мне, чтоб над каждым стоять.
— Ладно, — прервал Джахангира директор, — сколько реально дашь?
— По тридцать пять.
— Ты что, смеешься?! — вскипел директор. — Район взял повышенные обязательства, а ты…
— Вы же говорите — реально!
— Сорок! Другие же по пятьдесят и по шестьдесят даже дают.
— Можно и по сто давать, если поля не меряны. А у нас все проверено, ни одного лишнего гектара нет. Не сможем больше, Марат Касымович. Поверьте, я бы с радостью, но ведь народ… — опять уклонился Джахангир от темы разговора, решив, что сейчас будет кстати нанести удар по Назару. — Надо, чтоб народ хотел. Тут девятнадцатая бригада дезорганизует всю работу. Вчера посылал их за селитрой — отказались ехать. А как вырастить большой урожай без подкормок? Я опять принес жалобу на Санаева. Неуправляемый стал. И людей настраивает. Убрать его надо, пока не развалил бригаду.
Директор принял у Джахангира жалобу, мельком глянул на нее и передал Муратовой: читай, мол, заступница. Подошел к двери и, толкнув ее, позвал:
— Заходи, Санаев.
— Здравствуйте, — деловито кивнул Назар и, не тратя слов, подал директору бумаги. — Принес новый договор подписать.
— Я же подписал.
—
Говорил он спокойно и уверенно, так что Муратова, пряча глаза за развернутый лист жалобы, стала с любопытством оглядывать Назара. Отметила изменения в его костюме: был он в джинсах, в батнике, в кармашке темные очки, а на голове вместо привычной тюбетейки — белая кепочка с приподнятым козырьком; в руках он держал аккуратный сверток. Жених, да и только, вспомнила она последнюю новость. Но, присматриваясь, видела, что в нем произошли изменения, связанные не только со скорой и неожиданной свадьбой, он и по характеру стал совсем не похожим на того старательного, но все еще суетливого и в чем-то несобранного парня, каким она помнила его. Как ведь изменился, радовалась Муратова не без гордости от сознания, что в этом был и ее труд.
— Я не буду каждый месяц договора пересматривать. — Турсунов сел за стол и откинул бумаги. — Принесешь через год, если оправдаете себя. Почему не выполняешь распоряжений заведующего отделением?
— А мы вместо хлопка не сеем чеснок.
— Еще этого не хватало! А за удобрениями почему не поехали?
— И не поедем! Нам дали самостоятельность. А он приказывает все бросить и ехать на станцию.
— Удобрения и вам нужны, — заметил Джахангир.
— Нужны. И вы обязаны их нам дать. Марат Касымович, ведь тем, кто работает в обычных бригадах, все равно, где зарабатывать по нарядам. А мы получаем с урожая. Почему нас отрывают от главного дела?
— Сколько дашь? — заинтересовался директор.
— С таким техническим обслуживанием — не много. — Назар развернул сверток и Положил директору на стол поломанную деталь. — Вот из-за этого трактор полтора дня простоял во время сева. А заставить ремонтировать некого. Получается, нет у нас гарантированного ремонта. Так что, неверно договор составлен, Марат Касымович.
Назар взял бланки договора и подвинул их ближе к директору, вроде бы оказывал ему услугу, но в то же время был в этом и другой смысл, который уловили все, и Назар попытался скрасить его просительным тоном, объясняя свой поступок:
— Мы тут внесли новые пункты, чтоб не повторялось такое.
— Не повторится. — Директор вновь отодвинул бумаги. — Работал же трактор.
— А за деталь тридцать рублей заплатили. Из своего кармана.
— Кому заплатили? — директор строго взглянул на Джахангира, и тот, позабыв про свой апломб, заюлил, как прежде:
— Я… не знаю…
— Как это не знаешь, когда и сам давал деньги, — уличил его Назар.
— Ты чего наговариваешь? Видите, какой! Вам нужны были деньги — я дал. Еще сказал «безнарядники-безденежники». Говорил я это?
— А для чего давали, интересовался? — спросила Муратова.
— Неудобно…
— Буриеву заплатили, — сказал Назар. — Просили, чтоб заменил деталь, а он говорит: нет таких. Тогда Бекташ дал ему тридцать рублей, и деталь тут же нашлась. Мы не можем так работать, Марат Касымович, подписывайте, — вновь пододвинул бумаги Назар. — У нас безнарядная бригада, нам химичить нельзя. В обычных на себестоимость все ложится и прячется там. А нам приходится из зарплаты платить.