Будьте как дети. Теофания детства
Шрифт:
Если слова Иисуса мы воспринимаем как Слово, пришедшее к нам из недр Отчих, являющее нам Отца, предреченное от начала, то воля Его есть благословение малых сих.
Шопенгауэр [45] сказал: «Человек – это длящийся след совокупления» («Homo est coitus aliquamdiu permanens vestigium») [46] . Когда здравый смысл хочет быть как гусар брутальным, он бывает как паяц дурацким. Пусть даже прав гусар, но безумие во Христе ищет во мне слова, чтобы выразить то, что в словах звучит смешно, не ловится ими: Бог помыслил – и возник человек, и тот, неродившийся, еще и не зачатый, сам подзывает и соединяет будущих своих родителей. И они входят в Его помысел, в Его желание.
45
Артур Шопенгауэр (1788–1860) –
46
Шопенгауэр А. Введение в философию; Новые парали-помены; Об интересном: Сборник. – Минск: ООО «Попурри», 2000. С. 255.
Мы безумны Христа ради… (1 Кор. 4: 10). То же безумие шепчет мне, что слова человека, едва появившегося на свет, чей разум еще не заглушен родовым, всеобщим «я», перекликается со словами, вложенными в творение, и эта перекличка есть язык Царства Божия, когда будет Бог все во всем… (1 Кор. 15: 28).
Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу (Пс. 8:2; Мф. 21:16). Буквально и просто: хвала их – дыхание, движение, развитие, жизнь. Существуя, дыша, ребенок приносит хвалу Родившему его. Стать как дети – значит вернуться к этой бессознательной хвале, наполнить ею свою зрелость, бросить в поток ее самого себя.
Мать, кормя грудью, разговаривая с младенцем, рассказывая себе и ему сказки, живет верою, потому что вера есть глубина общения. Пророк говорит: праведный верою жив (Авв. 2: 4). Материнство не только естественно, но по-библейски праведно, ибо: жена… спасется через чадородие (2 Тим. 2: 14–15). Чадородие, кроме того, что оно есть послушание заповеди Божией, первой и райской, есть еще и исполнение веры, пусть даже и не исповеданной, в благость Божию, иносказание благости в комочке человеческой плоти.
Спасение подразумевается здесь и в более глубоком царственном смысле. Женщина, рождая, по-евангельски «принимает дитя» от Творца, поклоняется Ему в Его творении и, даже не подозревая о том, становится «малой Церковью», ковчегом спасения самой себя и ребенка. Ковчег несет их – пусть даже лишь вложенной в нее силой инстинкта – к Божьему берегу. Однако инстинкт сам по себе вязнет в густой и слепой своей «темноте», теряет вложенный в него «ум», его природа не может обойтись без Духа, требует для себя просвещения Словом, которое дается всякому человеку как залог его богочеловечности. Залог, однако, может быть утрачен, задушен тьмой. Материнство таит в себе начало бессознательной церковности, требующей для себя просвещения, в котором благословение Иисуса (через творение) и благодарение Иисуса (в Евхаристии) должны соединиться, чтобы радость ваша была совершенна… (1 Ин. 1: 4).
Возможна ли личность вне разума, коль скоро мысль есть средство общения? Или, может быть, лишь попытка общения. Но еще до первого контакта с другими мы уже общаемся мыслью с собой. Накопление мыслительного багажа в виде ассоциаций, воспоминаний, навыков, узнаваний, реакций создает нашу идентичность с самим собой, но личность может существовать без всего этого. Всякой матери, хотя и не только ей, доступен этот секрет общения с личностью младенца безо всякого обмена мыслями. Какие мысли у него, он не знает, у недавно рожденного ребенка еще нет развитого самосознания, отражения и закрепления акта мышления в помысленном, отраженном. Его мысль еще не сфотографировала себя ни в понятии, ни в образе, в котором она запечатлевается. Но в любом возрасте человек наделен личностью и присущим ей даром человеческого причастия всему существующему и Тому, Кто привел его в бытие.
Потому и Церковь должна – скорее призвана – быть иносказанием матери. Она по замыслу о ней являет собой икону материнства в Боге, с Которым она вступает в молитвенно-таинственный диалог. Она доверяет Ему всякого родившегося младенца, зная, что на нем изначально запечатлевается образ Родившегося в Вифлееме.
Первая ее молитва – о покрове. «Сохрани сию и сего младенца, егоже роди: покрый ю под кровом крилу Твоею, от днешняго дне, даже до последняго ея скончания…» [47]
47
Молитвы в первый день по внегда родити жене отроча.
И затем молитва о благословении: «И от нея рожденное отроча благослови, возрасти, освяти, вразуми, уцеломудри, удобромудрстви: яко Ты привел еси е, и показал еси ему свет чувственный, да и умнаго сподобится света, во время еже определил еси, и сопричтется святому Твоему стаду…» [48]
Обратитесь
48
Молитва жене родильнице по четыредесяти дней.
Вся весть христианства в том и состоит, что жизнь побеждает смерть, что там, где жизнь жительствует, смерть больше не смердит, и мы, вглядываясь в очи жизни, слышим, что она зовет нас в чудный Свой свет (1 Пет. 2: 9).
Есть два непохожих внешне пути богословия, которые не разделены и, в сущности, пролегают неподалеку друг от друга: богословие покаяния и богословие славы. Богословие покаяния, как и основанная на нем духовная жизнь, – дело больших, скопивших в себе целый греховный мир людей, оторвавшихся от своей малости в Боге и хорошо осознавших это [49] .
49
О том, как готовить родителей к верующей, покаянной, ответственной взрослости, есть (среди прочих) и пастырски добрая и полезная книга: Мамонтов В., архимандрит. Таинство детства. Беседы известного духовника с родителями. – М.: Никея, 2017.
Богословие славы обращено к свету разума, который теплится в творении и говорит с нами из нашей тварности, столь отчетливо различаемой в начале жизни. Речь не идет лишь о том детстве, которое надо хорошо воспитать, чтобы из него потом достойно вырасти, но о том, в которое подспудно хочется вернуться, убежав туда, где каждому надлежит быть – в доме Отца Моего (Ин. 14: 2).
Таинство детства заключается и в том, что человек творится сразу весь, хотя на первых порах и состоит лишь из нескольких «умных» клеток. Но в этих клетках мыслит о нас ум Христов. Подобно тому как молитва в несколько мгновений (эти мгновения – вне времени) прелагает хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы, так и Слово Божие, которое обходится без наших времен и сроков, прелагает половые клетки в человеческое существо.
«Природа умная и бессмертная сокрыта в тленном теле нашем для того, чтобы в нем и через него обнаруживать свои действия» (преподобный Антоний Великий) [50] . Но в начале жизни она еще не закрылась в нас, умная природа.
«В средневековье полагали, – читаем мы в учебнике философии, – что человеческий эмбрион обладает растительной душой, потом чувственной, и только на определенном этапе эмбрионального развития Богом вселяется разумная душа; следовательно, во время эмбрионального развития происходят субстанциальные видообразования. Биологические исследования, наоборот, доказали единство эмбрионального развития, так что сегодня философ-томист [51] должен полагать, что в момент объединения половых клеток, когда возникает зигота, возникает и человек. Разумная душа вселяется Богом в момент зачатия, когда половые клетки прекращают быть частью родительских организмов и принимают новую субстанциальную форму, каковой является как раз человеческая душа нового создания. Созданная душа не способна моментально ко всем видам своей деятельности, как, в принципе, не способен к ней и новорожденный, но душа формирует соответствующее самой себе тело и проявляет всю полноту деятельности только тогда, когда тело полностью развито» [52] .
50
Антоний Великий. Наставления / Добротолюбие: В 5 т. Т. 1. – М.: Издательство Сретенского монастыря, 2010. С. 30.
51
Томист – последователь Фомы Аквинского.
52
Vanni Rovighi S. Elementi di filosofia. Vol. 3: La natura e l’uomo (filosofia della natura, psicologia ed etica). – Brescia: La Scuola, 2013.