Буду с тобой
Шрифт:
Выбираюсь из душа и сушу волосы, собираю их в высокий хвост и иду к себе. На часах уже девять вечера, а Платона всё ещё нет, зато у меня есть время принарядиться.
В шкафу, который занимают мои вещи, как-то пустовато. Всё, что я себе покупала из одежды, это было до того, как познакомилась с Беловым. Ну, может быть, две редкие футболки и джинсы ещё смогла для себя выкрутить уже когда съехались. Потом завертелась карусель его выходок и нужд. Господи! Да я даже ему куртку покупала, а то бедненькому ходить же не в чём было. Носил выцветшую
Дура!
Стою, смотрю на свой нищий гардероб и страшно жалею ту десятку, отданную с широкого плеча за пуховик Белову. На эти деньги можно было бы купить два, а то и три красивых платья.
Ну да ладно!
Выбирать мне особо не из чего. Либо рабочие костюмы, либо простая одежда выходного дня. Я снимаю с плечика то платье, в котором была на том Новогоднем корпоративе, когда Платон положил на меня свой глаз. Хотя глаз он может быть положил на меня ещё раньше, но обозначил это именно тогда. Сразу после танца сказал, что женился бы на мне. Я тогда посмеялась, приняв эту фразу за шутку, оказывается, Платон вовсе не шутил.
Тогда было смешно и сейчас стою с платьем в руках, вспоминаю это и улыбаюсь.
Так бы и стояла, наверное, вспоминала теперь уже ставший приятным момент. Но в прихожей из сумки доносится трель моего телефона. Оставляю платье на кровати и спешу в прихожую.
Я достаю телефон, на дисплее которого высвечивается имя Платон Максимович. Сердце спотыкается в лёгкой панике. Я же ещё не готова! Платье на кровати, да и остатки своей косметики размазать по личику не успела.
– Да, я уже дома, а ты? – отвечаю я, сразу и предупреждаю, и спрашиваю Платона, хотя даже не знаю, по какому поводу он мне звонит.
– Я уже еду, домой что-то надо купить? – спрашивает он, по голосу слышу, что в настроение.
План Дашки был немного иной, но хорошее настроение, это же даже лучше для романтического вечера.
– Надо! Купи свечи, – прошу я и закусываю губу, с опозданием подумав, что Платон догадается про ужин и романтизм, а у меня же вроде как сюрприз.
– Зачем? Какие? – удивляется и уточняет Маркелов.
Ну на кой я эти свечки попросила?! Каскетка же есть! Фонарь вполне себе светит, не хуже свечей.
– Света нет, можно простые, но лучше медовые, они такие, как соты в улье, – объясняю я и вспоминаю, что у меня в руке мобильный, необязательно стоять на месте.
Мобилизуюсь в комнату, хватаюсь сразу за платье. Чёрно-белое в обтяжку, с сеткой в районе декольте.
– Понял. Ужин грей, скоро буду, – отвечает Платон и отключается.
Я примерно прикидываю, что у меня есть десять минут. Тороплюсь. Успеваю одеться и накраситься своим скромным набором косметики, и звучит звонок в дверь.
У Платона есть ключи и первые дни жизни вместе он сам заходил домой. Но теперь, когда я дома раньше него, он обязательно звонит, чтобы встречала его. И я оглядываюсь в последний раз в зеркале, кручусь
Пальцы уже ложатся на ручку замка, но я торможу. Казалось, тётка из головы уже вымылась горячим душем, но нет. Вернулась беспокойством и я смотрю в глазок, чтобы убедиться, что это Платон, а не банка соляной кислоты с доставкой на дом.
– Кто там? – всё же спрашиваю, потому что в глазок не вижу никого кроме цветов.
– Я, открывай, – смеётся из-за двери Платон.
Голос его, поэтому я открываю.
В квартиру сначала проходит букет белых роз, затем в нос бьёт жуткий запах. Не роз, а солярки. Я не отступаю, а даже отпрыгиваю, и после вижу довольное лицо Платона. Он протягивает мне белые свечи в упаковке, придерживаемые через салфетку.
– Что с тобой случилось? Почему ты воняешь как бензовоз? – спрашиваю я, на вытянутых руках забирая свечи и букет.
– На стройке маленько авария случилась, вот, помог устранить, – усмехается Платон и скинув ботинки, бочком проходит в ванную, бросив напоследок с улыбкой: – Какая ты у меня красивая.
– Спасибо, – смущённо прячу глаза в букете, от которого совсем не пахнет цветами, и иду на кухню.
Пока Платон отмывается в душе от солярки, я разогреваю картошку и ставлю цветы с ароматом топлива в пузатую прозрачную вазу. Недавнее приобретение Платона, по случаю появления в его доме букетов. Этот уже второй, несмотря на аромат солярки всё равно очень милый.
Платон приходит на кухню уже в новой, парадной одежде, но ещё сушит волосы полотенцем. У меня уже всё готово и я ставлю свечи на стол, в дополнение к светящейся каскетке.
– Знаешь, свечи лучше не зажигать, – говорит Маркелов и обнюхивает себя.
Я тоже принюхиваюсь. От Платона не пахнет ничем кроме ментолового геля для душа.
– Нет, ты не вспыхнешь, а вот букет может, – улыбаюсь я и оставляю на столе свечи незажжёнными.
– Так у нас какой-то повод? – интересуется Платон, вешает полотенце на спинку стула, присаживаясь за стол.
– Просто так, настроение хорошее, – пожимаю я плечами, в последний момент сдав назад.
Как всё это не назови, но смущаюсь я ужасно, словно малолетка на первом свидании за коровником.
Отвлекаюсь от своих глупых волнений, ухаживая за Платоном. Когда тарелки полные у нас двоих, я сажусь рядом и нужно начать о чём-то разговаривать. Вся надежда на то, что Платон что-то скажет, начнёт беседу первым, но он только набрасывается на еду. Весь день мотался, голодный, но при этом нарядился, а не влез в домашнее трико с футболкой.
Подперев голову рукой, наблюдаю за Платоном и, само собой, сравниваю его с Беловым. Тот ни в жизни бы не нарядился для домашнего праздника без гостей, даже футболку надеть ему было сложно. Да и вот так в солярке в магазин бы за свечками не пошёл, он бы и за хлебом не пошёл. Так мысль для начала разговора приходит сама собой, и я наконец-то открываю рот: