Буду с тобой

Литвин Светла

Маркелов снимает машину с сигнализации и усаживает меня почему-то на заднее. Сначала я не понимаю, да и вряд ли способна думать об этом, но всё равно доходит. Платон обходит машину и садится рядом. Ближе, чем это можно было бы сделать сядь мы впереди. Переборки между нами нет, сидим почти нос к носу.

– Ну, что? Этот ублюдок тебя чем-то заразил да? – тихо спрашивает Платон, а сам закипает от злости и сжимает свободную руку в кулак.

– Нет, – всхлипываю я, по щекам уже давно бегут слёзы.

Не

хочу этого ребёнка. Не хочу связывать себя с Беловым и вообще всего этого не хочу! Платона в это впутывать и всё что из этой ситуации может вытекать.

– Что тогда? Скажи, милая, – шепчет Платон, глядя меня по волосам, но я молча рыдаю, и тогда Маркелов уверенно чеканит: – Уля, мы всё сможем решить!

Я смотрю в его светлые глаза сквозь пелену слёз и верю его словам, киваю соглашаясь, но чтобы сказать мне духа не хватает. Делаю несколько глубоких вдохов и собравшись говорю с запинками: 

– Б-еременность. П-ять недель, – произношу это и начинаю рыдать в истерике, с соплями и нехваткой воздуха, до заикания.

Платон меня всё это время не трогает. Лишь выдерживает молчаливую паузу, даёт время прорыдаться, а после берёт мою голову руками. Он заставляет меня смотреть ему в глаза и говорит:

– Я буду с тобой, независимо от твоего решения, – его голос звучит ровно, каждое слово как клятва. – Поддержу любое твоё решение, только не делай глупостей.

– Каких? – выдыхаю я и утираю слёзы.

– Не говори ему и уж тем более не вздумай возвращаться к нему из-за этого.

– Нет. Нет. Я к нему не вернусь, это точно, – уверяю я Платона, и сама знаю наверняка, что с Беловым меня никогда больше ничего связывать не будет.

– Пожалуй, я тебя домой увезу. Работать ты не в состоянии и ужин с родителями перенесу, – оценивает моё состояние Платон и пересаживается за руль, увозит меня к себе домой. 

10

И снова моё утро начинается не с кофе, и снова в этом виноват Белов. Я встаю на два часа раньше обычного, почти и не спала, ждала, когда можно будет сделать тест. Выхожу из комнаты, на кухне уже горит свет и там возится Платон.

Он не меньше меня нервничает, и я его понимаю. Он хоть и сказал, что поддержит любое моё решение, но как любой нормальный мужчина наверняка хочет своих детей растить, а не чужих, тем более от Белова.

Я заглядываю на кухню, хотя могу сразу уйти делать тест.

– Привет, – говорю я, потому что утро это добрым назвать не могу.

Платон, как и я не в восторге и лишь кивает, замирая взглядом на коробочке в моих руках.

– Уже сделала? – спрашивает он.

– Нет, только собираюсь, – выдыхаю я, собираясь с духом. – Всё, пошла!

Я резко разворачиваюсь и всё же иду в ванную комнату. Там я провожу

не так уж много времени, не могу ждать результата одна и возвращаюсь на кухню.

– Что там? – Платон подходит ближе, и мы вместе смотрим на минус.

– В инструкции написано положить на горизонтальную поверхность! – спохватываюсь я и бросаю тест на стол.

Теперь мы склоняемся над ним вместе с Платоном.

– Видишь плюс? – спрашиваю я у Маркелова, а сама вся трясусь то ли от страха, то ли от преждевременной радости.

– Нет, а ты? А минус – это отрицательно? – уточняет Платон.

– Да, может положим его на подоконник? Там светлее.

– Пять утра, там темень ещё. Это минус, точно тебе говорю! – уверяет меня Платон и отходит от стола, чтобы сделать для нас двоих кофе.

Я всё ещё пялюсь на тест, даже счастью своему не верю, что у такой неудачницы, как я, может быть минус, когда я так этого хочу.

– Ну да, врач и говорила, что только девяносто процентов. Я просто так перенервничала, что забыла о десяти процентах на отрицательный результат.

– Всё равно лучше съездить в клинику и всё проверить.

– Да, – соглашаюсь я, но уже так не хочется думать о том, кто ошибся. Тест или врач.

– Бери печенье, я кофе возьму и идём, на диване поваляемся, новости посмотрим, – говорит Платон, когда кофе готов.

– А в клинику, когда поедем?

Мне нужно прямо сейчас всё выяснить, чтобы не тянуть ни дня больше.

– Уль, я глянул, на соседней улице есть Доктор+, но он с семи тридцати только откроется, сейчас только начало шестого. Пошли в гостиную.

Я тяжело вздыхаю и соглашаюсь. Беру вазочку с печеньем и иду за Платоном в гостиную. Мы всё ставим на кофейный столик, Платон садится на диван с пультом, а я пристраиваюсь к нему под бок.

– Всё будет хорошо, – уверяет меня Маркелов и целует в макушку.

Я не хочу пить кофе и смотреть новости. Просто прикрываю глаза и пережидаю рядом с Платоном эти два часа. Стараюсь при этом не думать, как всё могло бы быть, не помешайся Кир на играх.

Ровно в семь я начинаю собираться и уже в семь двадцать стою у дверей, жду Платона, чтобы выйти вместе с ним.

– Давай быстрей, – прошу я, словно клинику откроют ради нас раньше времени.

– Мы там будем через семь минут если на машине, пешком ещё быстрей. Под дверью хочешь сидеть? – улыбается Платон, а мне совсем не до улыбок.

На душе так тошно что хоть вой, и я хочу пережить это где-то вне этой квартиры.

Когда мы доезжаем до клиники, её двери уже открыты, получается зайти сразу.

– Давай направления и документы, – просит Платон и я всё ему послушно отдаю, стою рядом, пока он договаривается с администратором и всё оплачивает.