Будущее в твоих глазах
Шрифт:
Габи и Фалько уверяют их вновь, что следить за Тео им вовсе не в тягость, потому Кирштейны возвращаются на задний дворик. Тем временем все уже рассаживаются за столом, больше руководствуясь семейностью. Аккерманы на правах хозяев располагались во главе. Леви, проследив за тем, чтобы все дети дошли до родителей, заваривал чай в хитроумном устройстве, что в Хизуру именовали самоваром. Огромный
– Пап, давай помогу, – пока Леви с самым серьёзным видом пытался дотянуться до верхушки аппарата, чтобы водрузить заглушку, за спиной возникает Вин. Аккерман кивает, отходит, смотря, как Винни быстро встаёт на носочки и водружает металлическую пластину на место. С улыбкой оборачивается на отца. Леви нежно трёт его плечо.
– Ещё год и ты нас с мамой перерастёшь уж точно, – Вин со смехом лезет “бодаться”, Леви смеётся, перехватывая юнца.
– Ты сам говорил, что дядя Кенни был высокий. И мамин брат Виктор тоже.
– Тц,– шутливо цокает Аккерман. – Правильно, умник. Так что расти на здоровье. И садись рядом с сестрой…. Скитс, нельзя брать со стола! Жан Кирштейн, уйми своего пса.
Ретривер задорно гавкает и убегает из-под пристального взгляда капитана, утыкаясь в ладони хозяина.
– Есть унять пса, капитан, – шутливо отзывается Жан. Скитс виляет хвостом, стыдливо клонит носом, словно признаёт свои грехи. Покрутившись, ложиться в ногах у Оливии, что сидит на стуле рядом. Олив тут же стаскивает со своей тарелки заготовленный кусок курицы и кидает любимцу. Ловит взгляд отца, замирает, всё также наклонившись. Жан прищуривается, но на его руку ложится ладонь Кии. И переглянувшись с женой, Кирштейн с улыбкой откидывается на спинку стула.
Скист тем временем рассматривает обувь под столом. Конечно, больше его завораживает трость капитана – в этом он со своим младшим хозяином был схож – но ретривер решил не помышлять об этом. От Леви пахло решительностью. Рассматривать ботинки было не так рискованно.
Рядом с хозяевами сидели Спрингеры – Конни, что при встрече всегда чесал Скитса за ухом, его жена Вaйна, у которой можно было выпросить что-то вкусное, и наконец Арчи – малец, что отчаянно
Хвост пса дёрнулся, и ретривер повернул мордочку в другую сторону. Напротив сидели Брауны. У Райнера обувь казалось очень вкусной – громоздкий башмак, который закапывать можно будет добрый час. Рядом сидела Лора, но её туфли привлекали Скитса меньше. Смотря на ботинки Лео, пёс фыркнул. Подрастёт – тогда и поглядим.
А в конце стола сидели Аллерты. Из-за холодного взгляда Энни, Скитс к ним приближаться не решался.
Киа с улыбкой следила за тем, как пёс бил хвостом, зацепляя то её ногу, то ногу Жана, когда плеча вдруг коснулась тёплая ладонь.
– Его нужно будет выгулять перед сном, а то он ночью станет метаться по комнате и нам снова влетит от капитана, – с улыбкой шепчет Кирштейн, наклоняясь к её уху. Киа вздрагивает от щекотного чувства, разливающегося под кожей от мягкого тона и близости.
Повернувшись к мужу, она кивает, нежно накрывая его руку своей.
– Уложим детей и пройдёмся к озеру… не будем искушать судьбу… – Жан замирает, с миндальной улыбкой всматриваясь в родные ореховые глаза. Киа чуть прищуривается, пытаясь угадать ход его мыслей. – Что такое?
Кирштейн едва сжимает её кисть. Нежно. Трепетно. На веранде загораются фонарики, сгущаются вечерние сумерки. Блеск огней играет в их глазах, мир постепенно сгущается до маленького клочка земли. Жану порой сложно поверить, что всё это не сон, который он намечтал себе в день начала Грохота. Что эти счастливые двенадцать лет действительно правда, что они наконец-то могут быть счастливы без оглядки на что-то страшное и большое.
– Я люблю тебя, солнце… – шепчет Жан сквозь мягкий звон столовых приборов. А она улыбается, теряясь в его близости, во взгляде янтарного мёда. Киа просто счастлива. Всегда так счастлива с ним. Вечер укрывают тёплую компанию саваном простой радости быть рядом. Леви поднимается во главе стола, стуча ложкой по чашке, чтобы привлечь внимание и произнести речь, как гостеприимный хозяин.
Но Киа успевает опередить капитана, тихо шепча в ответ:
–Я тоже люблю тебя, Жан…