Будущий король (не)желает познакомиться
Шрифт:
– Но за триста с лишним лет моего существования, она – первая из всего человеческого вида, кто меня слышит! – воскликнул кот с угадываемой радостью в сопровождающем его речь мурлыканье. – В ней точно что-то есть!
– Глисты в ней есть, наверное, тощая и мелкая, как новорожденный котенок, – беззлобно проговорила Мила.
– Нет у меня глистов, – отозвалась я из-под одеяла, которым меня кто-то заботливо укрыл. – Просто наследственность такая. У нас все в семье все худые и невысокие.
– Ой, проснулась! –
– Отстань, – недовольно пробурчала я, повыше натягивая одеяло.
– Слушай, – мурлыкнул кот, прошествовав по мне и усадив свою толстенькую пушистую пятую точку рядышком с моей головой. – А как тебя зовут?
Первым моим порывом было не отвечать. Или представиться чужим именем. И я уже открыла рот, как в последний момент правда буквально сорвалась с моего языка.
– Мира, – проговорила я, против своей воли. – Мирослава.
– Ай-яй-яй, Мирослава, – поцокал языком кот, поднялся и вновь принялся ходит туда-сюда по кровати, периодически задевая ткань когтями. – А ты ведь соврать собиралась. Собиралась?
Я хотела сказать «нет», но опять помимо воли выдала громкое:
– Да!
Не выдержав, я резко скинула с себя одеяло и села:
– Что происходит?
Сократ, в этот момент прохаживающийся по кровати с видом скучающей интеллигенции, остановился, уселся у меня в ногах и невозмутимо поинтересовался:
– А что?
– Я не могу соврать, – хмуро проговорила я. – Хочу, но не могу. Почему так? Это ты что-то делаешь?
– Я хоть и волшебное создание, – с достоинством зевнул Сократ и улегся, вытянув вперед передние лапки, словно Сфинкс. – Но сам колдовать практически не умею.
– Тогда что? – допытывалась я, внимательно наблюдая за выражением морды мохнатого.
– Горицвет, – хитро прищурил свой единственный глаз Сократ и, дернув треугольной мордочкой, указал на потолок. – Видишь эти желтые цветы?
Я задрала голову, осмотрелась и увидела связки растений с зелеными стеблями и темно-желтыми продолговатыми лепестками, которые были развешены по всему периметру потолка.
– Горицвет ядовит, – сообщил мне Сократ, – употребив даже малую его часть в пищу есть шанс умереть от сильного кровотечения. Но зато в качестве противодействия вранью горицвету равных нет.
Я округлила глаза и уставилась на кота.
– Если рядом висит горицвет, то солгать практически невозможно. Кроме того, как только кто-то хочет обдурить, то цветок сразу же начинает меня свой цвет. Видишь, сейчас горицвет темно-желтый, практически оранжевый. А должен быть как солнечный свет. Это значит, что поблизости врунишка, – насмешливо фыркнул кот.
– И что, соврать вообще-вообще никто не сможет? – заинтересовалась
– Справиться с его воздействием может только очень сильный колдун, – лениво пояснил Сократ. – Но вранье такой слабой человечишки, как ты, горицвет в миг распознает.
Пассаж про слабую человечишку был вполне ожидаем, но все равно неприятен. Ничего не ответив, я вытащила ноги из-под одеяла и удивленно уставилась на свои голые пятки. Потом взгляд поднялся выше, с изумление обозрел широкую прямую женскую ночнушку в красный горошек с рукавами-фонариками и мелкой кружевной оторочкой по краям.
– Что это на мне? – наконец, смогла выговорить я.
– Ночное платье, – Сократ покосился на моё одеяние и удовлетворенно кивнул. – А тебе идет.
– Этот бабулин кошмар? – едва не икнула я.
– Почему бабулин? – не понял кот.
– Потому что даже моя бабушка не надела бы такое!
– Ну, твоей бабули здесь нет, – поднялся Сократ. – А у тебя нет выбора, потому что гардероб у Милы очень ограничен. В лесу не так уж много лавок с парадно-выходными нарядами, как ты понимаешь.
– Где моя одежда? – спросила я, чувствуя себя крайне неловко. – Я бы хотела просто переодеться в то, в чем сюда пришла.
– Это невозможно, – Сократ спрыгнул на пол и, деловито вертя задницей, направился за ширму. – Твою одежду постирали и вывесили сушиться. На самом деле, она была насквозь мокрой от пота, поэтому оставаться в ней было бы не самой лучшей идеей. От тебя бы разило до небес.
Я пронаблюдала за показным уходом кота, сама оставаясь сидеть на кровати и в нерешительности кусая нижнюю губу.
– Эй, Мира! – позвал кот. – Если ты не собираешься устроить голодовку, то иди сюда. Пора за стол.
Идти на его зов не хотелось, ведь там находилась та самая Мила, которая была против моего присутствия. Да и я сама была против своего здесь присутствия.
«О чем только думала? – мысленно поругала я саму себя. – Теперь уже деваться некуда».
Я встала с кровати, поправила ночнушку, которая доходила мне до середины икр и которая смотрелась на мне, как бальное платье на корове, и пошла на голос Сократа.
За ширмой оказалась большая светлая комната, украшенная уже знакомыми мне цветами, с теми самыми виденными мной до обморока занавесками на окнах, сквозь которые просматривался лес. В правом углу находилась дверь на улицу. Рядом вдоль стены стояла длинная деревянная лавка, на которой лежали разные малопонятные мне вещицы.
– Мира? – я повернулась налево и увидела высокую статную женщину, с молодым румяным лицом, большими влажными карими глазами и длинной, почти до пола, толстой темно-русой косой. Одета она была в длинное темно-коричневое платье в пол, прикрывающее руки и шею.