Будут неприятности (сборник)
Шрифт:
КАТЯ. Но ведь это было повышение.
РОСЛЯКОВ. Еще бы. Представь себе, учителя физики Константина Эдуардовича Циолковского в свое время крупно продвинули по службе. Какой подарок мировому прогрессу!
МАРУСЯ. А кого надо повышать? Бесталанных?
РОСЛЯКОВ. Не знаю, не думал. Уверен только в одном: когда блестящий конструктор или литератор переквалифицируется в функционера по своему ведомству – это великая бесхозяйственность.
КАТЯ. По-моему, ты все как-то упрощаешь.
МАРУСЯ (выкрикивает).
Убегает. Возвращается с Громовым. Тот смущен и обрадован.
ГРОМОВ. Слушай, неужто это Маруська? (Обнимается с Росляковым.)
РОСЛЯКОВ. Маруська, Маруська. Ты бы еще лет через пять приехал. Вот (представляет Громова Кате) Громов А Пэ, командированный ответственный работник, гордость и надежда нашего забытого им города, лауреат Государственной премии, член лотерейной комиссии в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. А это Катя, помнишь ее?
ГРОМОВ. Знаете, как я вас запомнил? Мы с Витькой ругаемся до одури – по делу, по делу, конечно, – а вы входите. Красивая, необыкновенная, как из другого мира… Сколько лет тому? Десять?
РОСЛЯКОВ. Ты привозил к нам французов.
КАТЯ. Вы меня тогда выставили из комнаты… Это вы помните?
ГРОМОВ. Не может быть!
РОСЛЯКОВ. Может! Ты на нее отвлекался… И потому выгнал. Все правильно!
Все смеются.
ГРОМОВ. Простите меня, дурака, за грехи моей молодости…
КАТЯ (смеется). Простила.
РОСЛЯКОВ. Теперь я понял, почему ты тогда наговорил кучу ерунды. Из-за нее. (Насмешливо.) Красивая, как из другого мира… А она, извините, из другой деревни. Ну ты и понес!..
Смеясь, все уходят.
Комната в доме Росляковых. Солнечно, празднично. Видимо, это от большого окна, украшенного светлой, почти прозрачной шторой. Ничего лишнего. От этого окно – не только яркое, но и, главное, доминирующее пятно в комнате. У окна Росляков и Громов.
РОСЛЯКОВ. Что, я себе враг? Я такую красоту ни на что не променяю. Мне твой Арбат, как зайцу пылесос. (Глубоко втягивает воздух носом.) Чувствуешь, какой воздух? Три глубоких вздоха – и все клетки, как из химчистки. Посмотри, посмотри! Видишь, посудинка появилась? Больше всего люблю смотреть, как появляется вдали вот такое вот перышко. Приплывет иногда – смотреть страшно – обплеванный теплоходишко, весь в ревматических скрипах, а издали не скажешь. Лебедь! (Смеясь.) Слушай, старик, может, и мы, если издали смотреть, – еще ничего птицы? Как ты думаешь?
Оба смеются. Входит Катя.
КАТЯ. Инна спрашивает, созрели ли вы для обеда?
ГРОМОВ.
РОСЛЯКОВ (весело). Много! А что? Посмотри на моих женщин! У всех разные весовые категории, но никаких излишеств… Катерина! Уедешь в Москву – ешь! С салфеточкой, широко расставив локти…
ГРОМОВ. А крепостными душами вы не владеете случайно?
КАТЯ. Так будете вы обедать?
РОСЛЯКОВ. Безусловно! Только я сейчас пойду сделаю один официальный звоночек. (Уходит.)
ГРОМОВ. А вам это благолепие покидать не жалко?
КАТЯ. Нет. Я думаю о другом. Сидела я в глубинке. Учила детей грамоте. Рвалась, как безумная, в большую районную десятилетку. Вырвалась. Мне самой предложили. Чуток поработала – началось безумие номер два. Надо было переехать сюда. Переехала. Тоже честным путем. (С иронией.) Я ж хорошая, меня всюду ценят. Ну, ладно. Чего ж тебе надобно, старче? Выяснилось, что мне нужна аспирантура! И надо же! Меня приняли! А теперь скажите мне, Алеша, куда потом мне бечь?
ГРОМОВ. А потом не надо…
КАТЯ. Вы уверены?
ГРОМОВ. Начнете защищаться. Кандидатскую, докторскую… Старенькая станете, начнете тормозить науку. Тоже дело. Больших сил требует…
КАТЯ. Ну, разве что… Все-таки хорошо, когда тебе все объяснят…
ГРОМОВ. Да ладно, Катюша! Грех вам ерничать! Надо радоваться удаче…
КАТЯ. Я идиотски устроена. У меня всегда сегодняшняя радость такая прозрачная, что я через нее вижу все будущие неприятности.
ГРОМОВ. Какие у красивой женщины могут быть неприятности? Тем более если она к тому же поступательно движется вверх…
КАТЯ (смеясь). Да ну вас… Все мы куда-то движемся… Вверх, вниз, все, наконец, относительно… Вот ваш жизненный верх Виталий считает низом…
ГРОМОВ (огорченно). Знаю… Вообще у нас с ним как-то странно сложились отношения…
КАТЯ. Ну, видимо, из-за того, что Циолковский стал чиновником союзного значения?
ГРОМОВ. Иногда мне кажется – да. Иногда – нет. По секрету: у них, по-моему, не сложились отношения с моей супругой… Мне обидно… Два близких человека…
КАТЯ. Это бывает, и значительно чаще, чем хотелось бы… Между прочим, я в вас была влюблена на Инниной свадьбе…
ГРОМОВ. А вы там были?
КАТЯ (смеется). Откуда, где вы, меня гонят. Или вы сами. Или кто другой. Тогда мама. Мне пора идти спать. Я была еще маленькая. Пионерка.
ГРОМОВ. Но я вам понравился…
КАТЯ. Ужасно! Как артист Дружников… А вот вашей жены я не помню на свадьбе…
ГРОМОВ. Вот и все. Не было ее там… Ей срочно понадобилось куда-то уехать… Мы с ней из-за этого даже поругались тогда. Могла она ради меня переступить свое отношение?