Бухта Анфиса
Шрифт:
— Из дому? А ты как узнала?
— Людка расщедрилась, сказала: Никандра потребовал все материалы по стройтресту. Это не так просто!
Людка — секретарша редактора, которая так тонко учитывала настроение редактора, что на нее стоило только взглянуть, как на барометр, чтобы все понять. Артема она неизменно встречала приветливой улыбкой, но Милану откровенно презирала. И вдруг — расщедрилась.
— С чего это она? — спросил Артем.
Они вошли в подъезд, и тут Милана с необычайной ловкостью затолкала Артема в угол.
— А ты не догадываешься? — спросила она шепотом, который маме показался страстным.
— Нет.
— Она
Запахло мелким политиканством. Артем возмущенно сказал:
— Коридорный бред! Брехня!.. — Но, вспомнив, что перед ним девушка и очень к нему расположенная, он замолчал, надеясь, что она перестанет приставать к нему со своими выдумками. Но он плохо знал Милану: девушка она была добрая и в то же время хитрая. Если и обижалась, то старалась этого не показать. По ее мнению, обижаются только люди недалекие, ничего не видящие дальше своего носа. Какой смысл обижаться и этим обнаруживать свое бессилие? Выгоднее все перевести в шутку, в крайнем случае презрительную. Но это уж в самом крайнем случае, когда человек этого стоит.
— Брехня? — Она покачала головой, как бы недоумевая, отчего это люди не понимают самых простых вещей. Только что пальцем не покрутила около лба для пущей убедительности. Но Артем все и без того понял.
— Я не люблю гадать на кофейной гуще, — сказал он.
— Вот посмотришь: на волоске висит наш Никандра.
— Последний известия из «четвертой полосы».
— Да там еще никого нет. Они раньше десяти не приходят.
Это было верно, Милане еще не с кем было посудачить, и Артем оказался первым. Такое доверие надо, пожалуй, ценить. И доверие, и то, что девушка к нему, так сказать, всей душой. Кроме того, она хорошо знает все, что делается в стенах редакции и за ее стенами.
— Я тебе верю. — Он даже склонил перед ней голову. — Верю. Но только не надо спешить с выводами. Ты меня за этим и позвала?
Тронутая его покорностью и не особенно ей доверяя, Милана только пожала плечами.
— Я так торопился, что не успел позавтракать. А ты?
— Ну, пойдем, — согласилась девушка.
Как бы там ни было, а от завтрака она никогда еще не отказывалась.
Редакционный буфет еще не открылся, но Милана сказала, что она знает «одно место», где и недорого и вкусно. Артема уже не удивляла ее осведомленность, он просто завидовал этому ее качеству — газетчик должен все знать и всех знать. «Одно место» оказалось столовой при каком-то учреждении, куда посторонних не пускали, но Милана только помахала вахтеру своей полной ручкой. Вахтер нахмурил косматые брови, однако улыбнулся.
Официантка тоже улыбнулась, и Артему даже показалось, будто она подмигнула, при этом. И сейчас же подошла к столику.
— Это наш новый сотрудник и мой друг. Зовут его Артем. Вот как! А это Оля. Милая девушка, — сказала Милана.
Помахивая салфеткой и беззастенчиво разглядывая Артема, официантка проговорила:
— Очень приятно, — и спросила: — Что будем кушать?
— Ох, мне что-нибудь полегче, — вздохнул а Милана и заказала омлет с ветчиной и черный кофе.
— А вы? — Оля так уставилась на Артема, будто она что-то про него знает, но ни за что не скажет.
Он смутился и заказал тоже омлет и кофе, который он не любил.
Официантка
— Ты, кажется, был на приемке нового балета?
— Да. С Николаем Борисовичем. Если собираешься, то лучше не надо. Не ходи.
— Уже была. На премьере. В общем любопытно. А тебе, значит, не понравилось?
Она сидела против него: локти на столе, подбородок на ладонях, глаза голубые, взгляд преданный, жаждущий ответа. Этим она и покупает — беззаветным вниманием, показной преданностью. Кого хочешь растрясет, заставит открыть если не душу, то уж мысли, которые хранятся для себя. Их-то уж не удержишь. Поделишься.
— Наш шеф сказал, что у постановщика не хватило культуры. Большая тема, отличная музыка и совершенно бездарное исполнение.
— Это он сказал. А ты сам как думаешь?
— Ну, я не специалист. Как зритель, я бы не стал это смотреть. В общем, я с ним согласен…
Появилась официантка, принесла хлеб и два прибора. Милана убрала локти со стола, и Артем решил, что допрос прекратился, но как только они остались одни, последовал новый вопрос:
— Ты всегда с кем-нибудь соглашаешься?
— Ну, знаешь что!..
— Да я так спросила. Я же знаю: ты — принципиальный. И не побоишься сказать то, что думаешь. Ты — даже безжалостный, если хочешь знать. Я видела, как ты искромсал свою рукопись. Машинистки жаловались: если так все начнут править, то им не успеть. А я и подумала, что просто ты не хочешь поделиться со мной. Не считаешь возможным. Даже, может быть, думаешь, что я такая дура, что не стоит растрачиваться…
У официантки, когда она принесла омлет, вид был загадочный, она подчеркнуто-предупредительно поставила тарелки и поспешила удалиться. Не очень, верно, далеко. Усевшись за служебный столик, она вынула из кармашка блокнотик и навострила уши. Интересные попались клиенты: она в чем-то его упрекает, раскраснелась даже. А он, наоборот, побледнел и, кажется, смутился. Жаль, что на таком расстоянии не все слышно, а кофе подавать рано. К омлету и не прикасаются, все разговаривают. Вот замолчали, но все равно не едят.
— Нет, — сказал Артем, как только удалилась официантка, — не то совсем.
— Конечно, я — дура. Зачем это все сказала? Да я привыкла. Никто в редакции со мной не считается.
— Я-то считаюсь. И так не думаю…
— А! Замнем для ясности. — Она вздохнула и рассмеялась громко, на весь зал. — Ты, конечно, не думал, ты просто не успел подумать. Поработаешь подольше и будешь как все. А я так на тебя понадеялась!.. Я ведь сама-то несерьезная. И как-то у меня все разбегается, мельчится. О чем бы ни взялась писать, хоть о строительстве нового завода, получается заметка в пять строк. А ты ведь и работать-то еще не умеешь и уже такой вопрос поднял!
Она достала из сумочки платок, и Артем ужаснулся, увидев, какие крупные и блестящие слезы выкатились из ее глаз. Он ужаснулся и растерялся. Что делать?
— Не надо, — взмолился он.
И она покорно ответила:
— Не буду. Видишь, какая дура. Тот день, когда мы с тобой по стройкам лазали, век помнить буду. Мы большое дело поднимали. На равных. И даже иногда ты к моим словам прислушивался. Спасибо тебе за это.
Подбежала официантка со стаканом воды. И Артем снова ужаснулся, перехватив ее гневный взгляд. Уж не думает ли она, будто он обидел Милану? Хотя, конечно, обидел, сам того не подозревая.