Бухта Надежды
Шрифт:
Ударив впередиидущего патрульного, Макбрайд тут же изо всех сил толкнул его назад, создавая помеху для второго метрокопа. Завязать противника рукопашным боем, исключить возможность применения оружия — вот на что парень рассчитывал. Второй боец попытался увернуться от заваливающегося тела напарника, как Нолан с озверевшим лицом вынырнул из-под падающего метрокопа, резко сокращая дистанцию до минимума. Сотрудник Гражданской обороны вскинул автомат, но Макбрайду и на этот раз удалось не дать врагу выстрелить. Разводной ключ попал по оружию, выбивая его из рук, однако не нанес ощутимых повреждений самим конечностям противника.
Тут-то удача и отвернулась от Нолана. Или сказалось
За невыносимой болью Нолан не успел даже подумать о том, что это, наверное, конец. Бесповоротный и неотвратимый. Что сейчас его окончательно добьют, оставив лежать бездыханным мешком на грязном полу, а затем найдут и Крис. Вероятно, ее постигнет подобная, а может и более ужасная участь.
Зрение помутнело, краски окружающего мира постепенно блекли, и Макбрайд не в силах был даже заслониться рукой от очередной атаки. Он видел метрокопа, занесшего дубинку, видел холодные и такие бездушные окуляры маски, скрывавшие дикие глаза патрульного. Еще мгновение, и наэлектризованный набалдашник очертит в воздухе дугу, неся за собой неминуемое поражение. Еще чуть-чуть и…
Метрокоп вдруг как-то нелепо дернулся, электродубинка сорвалась со своей смертельной траектории. Затуманивающимся взглядом Нолан заметил крепкую руку в черной перчатке без пальцев, обхватившую голову патрульного. Блеснуло острое лезвие боевого ножа, и шея метрокопа окрасилась в ярко-красные цвета. Всё произошло быстро и тихо.
Где-то на улице прогремели выстрелы — длинная паническая трель башенного пулемета, тут же оборвавшаяся взрывом и короткими уверенными очередями штурмовых винтовок.
Парень был уже на краю сознания. Последнее, что он увидел — это склонившееся над ним небритое лицо и промелькнувшую ладонь незнакомца. Человек что-то проговорил, но Макбрайд ничего не расслышал. Темнота накрыла его полностью, все звуки разом оборвались, и Нолан отключился.
Глава 3. Сопротивление
Есть хэдкраба было необычно. Необычно и вкусно. Необычно, потому что еще полсуток назад Нолан отбивался от них в промзоне Сити 14, рискуя больше не увидеть открытого неба, а теперь вот так просто сидел на скрипящем деревянном ящике и поглощал куски хорошо прожаренного мяса. И это было вкусно. По крайней мере, это не консервы, срок годности которых давно уж истек, и не та баланда, что входила в основу пищевого рациона. Какие ингредиенты использовал Альянс — один Бог знает, но едой это назвать можно было с большой натяжкой.
— Так, значит, Бухта Надежды, говоришь? — задумчиво протянул средних лет крепкий мужчина. На нем был теплый поношенный свитер с высоким горлом, а смуглое лицо покрывала многодневная щетина. Взгляд спокойный, пронизывающий, словно видящий насквозь душу собеседнику, его прошлое и, возможно, будущее. Он был командиром мобильной группы Сопротивления, и звали все его просто — Начальник. Иногда применялись прозвища Босс, Шеф и прочие синонимы, но настоящее имя никем ни разу не упоминалось.
Кроме Начальника в штольне заброшенной задолго до вторжения шахты временно обжилось еще шесть
Лоренцо — давно переваливший за полтинник оптимист с итальянскими корнями, которого чаще называли Доктор или просто Док. Лысеющий, но не унывающий. Наверное, он способен был улыбаться, даже когда в воздухе вокруг него концентрация пуль превышала содержание кислорода. И, что важнее, это положительно сказывалось на всей группе.
Хью и Дью — два молодых рыжеволосых брата-близнеца, воспитанных в одном из хорошо укрепленных лагерей повстанцев. Шутники и шалопаи, но вместе с тем, как оказалось позже, смелые бойцы Сопротивления. Тяжело было на первый взгляд оценить их возраст. Когда эти бравые ребята зорко осматривали окрестности, готовые в ту же секунду отреагировать на возникшую угрозу, им можно было смело дать не меньше двадцати пяти, а то и все тридцать лет. Но стоило улыбке растянуться на их веснушчатых лицах — ни дать, ни взять, озорные мальчуганы-подростки.
В одном из темных углов сидел, попивая какую-то подозрительную брагу, Трой — в каком-то смысле полная противоположность Доктора. Во всяком случае, он был неиссякаемым источником сарказма, язвительных шуточек и периодической ругани. Но раз он был здесь, значит перед Альянсом не пасовал и своих не бросал. А это много стоило в борьбе за выживание.
Со стороны послышался звук соприкасающихся металлических деталей — ствольная коробка примкнула к нижнему ресиверу автоматической винтовки. Пальцы повстанца сноровисто вдавили штифт, передернули рукоятку затвора и нажали на спусковой крючок — НК417 с удлиненным стволом и установленным оптическим прицелом издал щелчок контрольного спуска. Сергей. Это его Нолан видел последним перед тем, как потерять сознание в заброшенной деревушке. Немногословный и всегда невозмутимый, от него исходила невидимая внутренняя сила, способная одновременно вселять уверенность в союзников и проникать липкими пальцами страха в сознание врагов. Нечто общее роднило Сергея с Эндрю и Начальником — таких можно убить, но сломать — ни за что. Эти трое были последними людьми, кому Макбрайд хотел бы перейти дорогу.
Упомянутые повстанцы, не считая самого Начальника, и были той самой мобильной группой, постоянно перемещающейся по захваченным землям вдалеке от укрепленных оплотов Сопротивления. Но они были не единственными обитателями штольни. По крайней мере, если считать не только людей.
У костра возилось Существо.
Это был не человек, хотя существо и имело гуманоидное строение тела. Оно плавно поворачивало импровизированный вертел с куском мяса и что-то бормотало себе под… то место, где у человека обычно нос. Сгорбленное зелено-коричневое туловище, две загибающиеся назад ноги, три двупалые руки: две привычно тянутся вдоль тела, а третья, меньшего размера, выходит из груди. В огромном красном глазу на всю ширину лица отражались языки пламени, придавая чужому еще более необычный вид. Одежды у существа не было. Его настоящего имени никто не знал — каждый называл по-своему.
Впервые увидев вортигонта, Нолан на мгновение опешил. Тело непроизвольно напряглось, помня первые встречи с чужими, но подоспевшие пояснения повстанцев успокоили парня. И хотя пришелец все еще был неким необычным и неестественным объектом в картине мира Макбрайда, парень относился к нему без опаски.
Вортигонты и люди были в одной команде. Будучи порабощенными Альянсом, пришельцы освободились из-под гнета «хозяев» и теперь собирались предъявить им к оплате солидный счет — за века рабства, за уничтоженный родной мир, за страдания своего народа. Как говорится, враг моего врага — мой друг. Старая как мир пословица по-прежнему работала.