Букашко
Шрифт:
Особой радости Нил не проявил. Очередная загадка, как правило, советские граждане воспринимают возможность командировки за рубеж с восторгом.
— Прости, я никогда не интересовался твоими личными обстоятельствами, но ехать нужно. Что-то не так? — спросил я на всякий случай. Мало ли.
Нил засмеялся.
— Ничего особенного, так, глупости.
— А все-таки?
— Я думал, вы знаете, Григорий Леонтьевич.
— Нет.
— Разве вы не играете на тотализаторе?
— На тотализаторе? Странный вопрос. Нет, конечно.
— Значит, Григорий Леонтьевич, вы так и не
— Поясни.
Нил тихонько засмеялся и стал потирать руки.
— Ну? — не выдержал я.
— Не знаю, как и сказать… Для определенного круга избранных в Кремле устроен тотализатор. Ставите денежки на какое-нибудь событие и потом получаете выигрыш, если конечно отгадали исход. Очень удобно. Меня включили в список игроков, как Королькова. К стыду своему я должен отметить, что они обнаружили во мне что-то свое, чего не было у вас, Григорий Леонтьевич.
— Забавно. Ну и на какие события принимаются ставки?
— Через неделю во Франции устроят фашистский переворот. Ребята ставят на фашистов. Сами знаете, как товарищ Сталин отзывается о гнилой западной демократии и различных либераликах и социал-демократиках. Они — социально далекие. А фашисты, соответственно, социально близкие. Сам я поставил против них. Честно говоря, не хочется, чтобы такая мразь пришла к власти хотя бы и во Франции.
— Так. А откуда известно о перевороте?
— Источники не называются.
— Еще?
— Вторая позиция — судьба ледокола «Челюскин». Вопрос — устоит ли «Челюскин» до окончания съезда партии, или льды раздавят его в самое ближайшее время? Я поставил на льды.
— Все?
— Нет. Могу ли я обратиться к вам с личной просьбой?
— Конечно.
— Я насчет выборов Генерального секретаря. Ставки принимаются и на их результат. Ваше мнение, как мне удалось установить, в этом вопросе будет едва ли ни решающим. Многие так и спрашивают: "За кого Корольков?" Так вот, я поставил на Сталина. Киров, конечно, имеет определенный вес, это ведь он вас пригласил в Кремль. Вся его предвыборная кампания, как раз и строится на этом факте. Все бы ничего, но многие задаются вопросом, что он имел в виду, когда заявил, что люди антимуравьи по своей сущности? Правильно ли это?
— Что?! Эта рожа протокольная так заявил?
— Да. Люди, говорит, антимуравьи по своей сущности.
— Боже мой, есть ли предел человеческой глупости! Послушай, Нил, припомни, пожалуйста, пытался ли он унизить конкретно диких муравьев или муравьев вообще?
— Люди антимуравьи по своей сущности… Куда здесь можно вставить слово «дикий»?
— Нельзя… Ну что ж, пусть Киров свою кандидатуру снимет сам. Нет ему моей поддержки.
— Но ведь он на самом деле ваш покровитель.
— Ну и что! Если он покровитель, то теперь может нести такой бред? Нельзя потакать этим людям! Им только дай пальчик — всей руки как ни бывало, да и головы не снесешь. Покровитель — мокровитель…
— Так я могу быть уверен, что вы Кирова не поддержите?
— Не сомневайся.
— Ну, я пошел.
— Иди. И подумай о моем задании — в Берлин нужно отправиться незамедлительно.
* * *
Тотализатор?! Ну, надо же! Умники! Я не мог успокоиться.
— Григорий, срочное дело, немедленно ко мне…
Просто ни минуты покоя, постоянно какие-то приключения!
Товарищ А. подхватил меня под локоток и поволок к себе в кабинет. По дороге он постарался доходчиво пояснить мне, в чем дело. Он подтвердил, что вскоре пройдет очередной съезд партии, на котором, среди прочего, будет рассматриваться вопрос о Генеральном секретаре. Дело это тонкое, и сейчас вовсю разворачивается негласная предвыборная кампания. Собственно, как я это уже знал со слов Нила, кандидата два — Сталин и Киров. Никакой конфронтации между ними, естественно, не существует, избирательные программы обоих идентичны, поскольку полностью соответствуют программе партии. Даже дуракам понятно, что политических последствий выборы иметь не будут — при любом их результате Сталин останется Генеральным секретарем, а Киров первым секретарем Ленинградского обкома. А проводят выборы для того, чтобы уловить новые веянья в высшем эшелоне руководства партии и решить, как следует Кирову обращаться к Сталину — на «вы» или на «ты». По общему мнению, он сможет позволить себе некоторые вольности, если наберет достаточное количество голосов.
И вот сейчас, за несколько дней до голосования, претенденты обходят имеющих право голоса и проводят некоторое подобие дебатов, чтобы таким образом воздействовать на и без того привыкшие прислушиваться к мнению начальства умы.
Непонятно было одно, — за каким дьяволом кандидатам понадобился я? Неужели Нил прав, и мое мнение с некоторых пор набрало совершенно не нужную мне силу?
Коротко обменявшись приветствиями, мы расселись. Некоторое время сидели молча, неожиданно Сталин заговорил.
— Нельзя обойти молчанием наши успехи в индустриализации страны, достигнутые под моим руководством…
— А я пригласил Королькова…, — ответил Киров.
— Нельзя обойти молчанием наши успехи в коллективизации деревни, достигнутые под моим руководством…
— А я пригласил Королькова…
— Нельзя обойти молчанием наши успехи в культурной революции и победе над неграмотностью, достигнутые под моим руководством…
— А я пригласил Королькова…
— Нельзя обойти молчанием наши успехи в укреплении обороноспособности Союза ССР, достигнутые под моим руководством…
— А я пригласил Королькова…
— Ну, как вы думаете, кто побеждает в наших дебатах? — спросил Сталин.
Собравшиеся дружно повернулись ко мне. Товарищ А. буквально позеленел от волнения, он боялся дышать, наверное, не без оснований опасаясь, что выдыхаемый из его легких воздух будет производить хотя и тихие, но вполне уловимые звуки, которые немедленно будут зарегистрированы кандидатами, и его присутствие в кабинете откроется. Он-то старался думать, что титаны коммунистического движения забыли о нем, увлеченные дискуссией, потому что больше всего на свете хотел в эту минуту отправиться в жюль-верновском снаряде на Луну.