Букет для хозяйки

Копылов Юрий Алексеевич

Закончив глажение, он оделся, умело повязал перед зеркалом крас-ный, с крапинами, тоже уж порядком залоснившийся и жирный от его не всегда чистых пальцев галстук, который он завязывал в узел в виде равнобедренной трапеции. Поправил там, где ему казалось нехорошо, оглядел себя в зеркало и решил, что выглядит он вполне комильфо. Перед выходом он тщательно почистил сапожной щёткой, поплевав на неё, ботинки, прошёлся по ним бархоткой, надел свою старенькую куртку, лыжную шапочку, взглянул на часы и вышел из дома. И двинулся в сторону посольства.

Возле ворот в посольство его уже нервно ждал Леонард Тараканов, топтавшийся перед резной

калиткой.

– Как хорошо, что вы, Андрей Николаевич, пришли с запасом времени К послу опаздывать не принято. Я вас провожу в его кабинет.
– Он распахнул калитку, сказав что-то полисмену, и пропустил Андрея перед собой. По дороге он говорил: - Опаздывать на приём к послу не принято, но и раньше назначенного времени входить к нему в кабинет тоже недопустимо, это моветон. Судя по всему, нам придётся немного подождать в приёмной. Но лучше уж подождать и, используя время ожидания, успокоиться, чем опаздывать и входить к послу запыхавшись и в расстроенных чувствах.

В приёмной сидел личный секретарь посла и что-то писал в блокноте. Увидев вошедших, он поздоровался и, взглянув на стоявшие на полу высокие часы в большом старинном футляре, показал рукой на диванчик, предлагая присесть и немного обождать. Пресс-секретарь Леонард Тараканов, обращаясь к кабинетному секретарю, сказал:

– Я, пожалуй, пойду к себе, Геннадий Геннадьич. Я свою задачу выполнил и могу заняться своими делами. Дальше ты тут без меня сам разберёшься.
– И ушёл, пожав Андрею локоть, ободряя его.

Без двух минут десять, когда большая стрелка коснулась механизма красивого часового боя, и он начал уже шипеть перед первым ударом, каби-нетный секретарь снял трубку и проговорил:

– Иван Борисович в приёмной товарищ Соколов Андрей Николаевич.

– Пусть войдёт, - ответила трубка громко. И весело.

До этого момента Андрей чувствовал себя вполне уверенно и спокой-но, он, по роду своей многолетней работы в Комитете по печати, привык об-щаться с большими начальниками, а тут вдруг оробел. И вошёл в кабинет посла, как говорится, на полусогнутых. Позади себя он услышал мелодичный бой часов, словно били куранты на Спасской башне Кремля.

XXIII

Ему навстречу шёл энергичными шагами вышедший из-за огромного письменного стола, под зелёным сукном, в дальнем конце бескрайнего ка-бинета, с высоким ячеистым потолком, человек среднего роста, крепкий, хо-рошо сложенный, с широкими плечами. Он был одет в дорогой вельветовый костюм болотного цвета, из-под распахнутого пиджака виднелась тонкая батистовая белая сорочка, ворот которой был расстёгнут и открывал повязанную на шее красную шёлковую косынку с синим горошком. Это был советский посол в Финляндии Аристархов Иван Борисович.

Они сошлись в центре зала. Посол, приветливо улыбаясь доброй улыбкой, крепко пожал Андрею руку своей большой и сильной ладонью, проговорив приятным сиплым голосом, словно немного простуженным:

– Если я не ошибаюсь, вы Андрей Соколов. Я получил об вас письмо от моего хорошего друга Володи Соловейко.

– Вы не ошибаетесь, Иван Борисович, - тоже улыбаясь, но робко, отве-тил Андрей.
– Я Соколов.

Лицо посла никак нельзя было назвать интеллигентным, в нём было что-то деревенское, простое, совсем не дипломатическое. Широкие скулы, выпирающие надбровные дуги, глубокие морщины на

лбу, мохнатые брови, из-под которых смотрели умные светло-карие глаза, под глазами набрякшие синевой мешки, между которыми начинал свой путь к тонким губам утиный нос. Завершалось лицо грубым, выступающим вперёд подбородком.

– Вы не рассердитесь, если я буду называть вас Андреем и обращаться к вам на "ты"? Я много старше вас и буду вам весьма признателен, если вы мне это разрешите. Володя Соловейко мой друг, он об вас отзывается в письме очень тепло, из чего я делаю заключение, что вы с ним тоже друзья. А друг моего друга, как говорят французы, мой друг.

– Да, да, конечно, Иван Борисович, я почту за большую честь, если вы будете называть меня по имени.

– Хм!
– хмыкнул посол.
– Невелика честь, друг мой ситный. Знаешь что, Андрюша, голубчик, - предложил посол, беря Андрея под руку, - давай пройдём вон в ту дверь, - он показал пальцем, - там находится так называе-мая комната отдыха, где мы поговорим, а то мне этот официоз надоел ужас-но.
– Он провёл ребром широкой ладони себя по горлу.
– Мне хочется в Рос-сию съездить, в деревню, на родину. А я здесь торчу, как сосланный.

Комната отдыха была не просто комната, а как бы однокомнатная квартира, где было всё необходимое для отдыха и даже сна, исключая разве что кухню. Посол указал Андрею на глубокое кресло, и сам сел в кресло на-против, откинувшись на спинку и с удовольствием вытянув ноги. Он позво-нил, тотчас явился кабинетный секретарь.

– Геннадий Геннадьич, голубчик, - обратился к нему посол, - принеси-ка, не зачти за труд, нам с Андреем Николаевичем по чашке кофе и каких-нибудь вкусных финских финтифлюшек: крендельков с корицей, печенек разных, бараночек. А мы тут пока потолкуем.
– Кабинетный секретарь тут же удалился, кивнув головой в знак того, что понял ответственное поручение.

– Мне Володя Соловейко пишет в письме просьбу, чтобы я взял над то-бой, братец ты мой, опеку.

– Помилуйте Иван Борисович, я не нуждаюсь ни в какой опеке. У меня всё в порядке.

– Это похвально, - одобрил посол, немного окая, - что ты, друг мой ситный Андрюша, проявляешь скромность. А то многие другие всегда хотят что-нибудь получить от посла. Думают, что посол царь и бог. Но вот Володя пишет, что ты можешь мне пригодиться в качестве инженера-строителя. Ра-зумеется, после завершения твоей основной миссии как приёмщика книжно-го склада для Комитета по печати. Кстати, мне не совсем понятно, как это те-бя, ты же начальник главка, как мне передали, командировали в Финляндию по такому пустяшному поводу, с которым мог бы справиться любой простой инженер. Где тут собака зарыта? Объясни мне, пожалуйста.

– Скажу вам честно, Иван Борисович, - сказал Андрей, густо покраснев, - мне не хочется об этом говорить. На меня за что-то взъелся недавно назначенный на должность председателя Ненашенский. Видно, между нами пробежала чёрная кошка. Но я к Ненашенскому не в претензии.

– Ненашенский, говоришь?
– переспросил Андрея посол.

В это время вошёл кабинетный секретарь и поставил на стеклянный столик между креслами поднос с хохломской росписью. На подносе стояли чашки с ложечками, кофейник, ваза с "финтифлюшками". Секретарь разлил по чашкам кофе, пахнущий изумительно, и удалился. С прямой, как у балет-ного танцовщика, спиной. Посол отхлебнул из чашки чуть дымящегося кофе и повторил то, что сказал перед приходом секретаря: