Букет для хозяйки
Шрифт:
На фартучке у неё был значок, изображающий мужской половой член с крылышками. Авторами такого значка, скорее всего, были вездесущие немцы, потому что он, значок этот, почти один в один представлял собою кокарду на красивых эсэсовских фуражках. С той лишь разницей, что вместо туловища орла был изображён пенис, вместо головы орла с хищным клювом сами понимаете что, а вместо кругляша внизу (венок из дубовых листьев, в центре которого расположилась знаменитая фашистская свастика), была изображена стилизованная мошонка.
Ясные
Андрей был потрясён до глубины души. Он не мог понять, как этот ан-гел во плоти мог находиться здесь, среди всей этой жуткой дряни! А она, ни-чтоже сумняшеся, стала подробно объяснять (с глубоко профессиональным знанием дела), как интересно устроена эта кукла. Чтобы приводить в дейст-вие все её возможности, у неё в голове помещался целый завод, который работал от электричества. Андрей разволновался и выскочил из магазина, прошептав: "Эй хумо суомеа (я не говорю по-фински). Он долго не мог успо-коиться и больше уже никуда не заходил, торопливо шагая к дому.
Всё это Андрей узнал (про куклу) не тогда, как был в магазине, а значи-тельно позже, когда рассказывал о кукле переводчику Жоре. Тот был боль-шой дока в вопросах сладострастья и, посмеиваясь противно, говорил, что такая кукла стоит бешеных денег. Но он сам, конечно, предпочитает живую женщину. Его можно было понять. К тому же Жора был ярым приверженцем третьего рейха и не скрывал этого.
XXII
В пятницу в советской миссии произошло событие, имевший громкий эффект разорвавшегося снаряда, обнаруженного сапёрами. Или грома среди ясного неба. Назавтра, в десять утра приёмщика Соколова Андрея Николаевича ждал к себе советский посол. Это событие было из ряда вон выходящим. Телефоны не переставали трезвонить. Все разыскивали Соколова.
Отзвук этой тревоги достиг строительной фирмы "Лемминкяйнен", где трудился не за страх, а за совесть недавно прибывший из Москвы приёмщик. В комнату, где Андрей перекладывал с места на место бумаги, изображая напряжённую умственную деятельность, торопливо вошёл переводчик Жора и сообщил ему строго конфиденциально, что его просят срочно позвонить в ОО "Проммашимпорт". Андрей, естественно, позвонил. "Шпендрик" Мишкин срывающимся от волнения голосом сообщил о вызове к послу. Вечером по домашнему телефону позвонил Леонард Тараканов, пресс-секретарь посольства, и напомнил о визите к послу. Просил не опаздывать. Не успел Андрей повесить трубку, как позвонил Иван Иванович со сложно запоминаемым именем-отчеством и проговорил заискивающим елейным тоном:
– Уважаемый Андрей Николаевич! (заметим, впервые на "вы" и впер-вые по имени-отчеству). Вас вызывает к себе посол. Для всех нас это большая честь. Мы все крайне взволнованы. После аудиенции заходите к нам, милости прошу. А то вы нас совсем забыли. Это совсем рядом. Заходите, заходите. Посидим за чашкой кофе, поговорим, потолкуем, покалякаем, пообщаемся, так сказать, как
Андрей поставил будильник на шесть утра и долго ворочался в посте-ли, не засыпая. Он думал то о предстоящем визите к послу, то ему на ум приходила хозяйка квартиры, то надувная резиновая женщина-кукла, которую он видел в магазине "Интим". Наконец он заснул, но спал тревожно. У Андрея была способность просыпаться точно в назначенное время. Он знал за собой эту свою способность, но поставил будильник на всякий случай. Проснулся он ровно в шесть, и в это же время зазвонил будильник.
Андрей не выспался, голова была чугунной, он плохо соображал. Уси-лием воли он заставил себя скинуть ноги на прикроватный коврик и вслед за ними рывком поднялся с постели, пошатываясь. Он прошёл в ванную и при-нял душ. Это его освежило, к нему вернулась ясность ума. Почистив зубы, совершив привычно необходимые физиологические отправления, растёрся докрасна махровым полотенцем и вышел из ванной. Он побрился, освежился дезодорантом и почувствовал себя преображённым. Вытащил из платяного шкафа гладильную доску, установил её на кухне и включил в сеть электрический утюг, который умел шипеть и брызгать паром для увлажнения того, что надо было гладить.
Пока утюг грелся, мигая красным глазком, Андрей успел выпить чашку кофе и съесть, почти не жуя, бутерброд с сыром. Затем принялся за глажение одежды, в которой собирался идти к послу. Выгладил чистую, но смятую белую сорочку и галстук, который уже давно лоснился от многолетнего употребления. Вставил пластмассовые косточки в воротничок рубашки и повесил её на спинку стула. После того приступил к самой важной части своего туалета: к брюкам от шерстяного костюма тёмного мышастого цвета в светло-серую полоску. Брюки гладить он умел и всегда гладил их сам, даже когда ещё не был разведён со своей первой женой.
Он укладывал на гладильную доску сначала одну брючину, сложив её таким образом, чтобы складка после глажения утюгом, с пропариванием ткани, находилась строго посередине. Накрывал брючину влажной тряпицей и через неё гладил внутреннюю сторону брючины. После этого приступал ко второй брючине. Завершив глажение внутренних сторон обеих брючин, он складывал их вместе и проглаживал наружные части, захватывая карманы, части, близкие к ширинке (гульфику - в переводе с голландского означает кармашек для полового члена) и, главное, то, что прикрывает зад.
И здесь Андрей с ужасом обнаруживает, что зад штанов не только лос-нился, но был вдобавок так изношен, что опасно сквозил на просвет: вот-вот порвётся. Андрей расстроился и посетовал на судьбу: "Господи, почему мне так не везёт? Не было печали. Теперь придётся покупать новый костюм. На локтях пиджака дело тоже приближается к опасному концу. Но если пиджак ещё может продержаться какое-то время, если не елозить рукавами по сто-лу, то штаны уж точно придётся покупать. "Не было печали, - ещё раз мыс-ленно повторил он, - так черти накачали".