Букет из мать-и-мачехи, или Сказка для взрослых
Шрифт:
– А… когда-нибудь… я смогу иметь настоящее тело? Свое?
– То еще не истлело… Тьфу на тебя… Может быть, когда-нибудь… Ты не устал, гляжу? Может, еще куда отправить, прыткого такого?
– Сначала расскажите мне обо мне… Хоть что-нибудь, – взмолился Он.
– Эх, настырный молодой человек… Рассказывать не буду. Права не имею. Идем. Тут, недалеко… Покажу кое-что.
Они вышли (дух вылетел? выплыл?) на свежий воздух. Бревенчатая дверь задорно взвизгнула, захлопнувшись; брусчатые ступени (кажется, собранные без единого гвоздя) заскрипели под ногами Астария. Пекло солнце, был день. Перед глазами
На автобусной остановке было безлюдно. Астарий, сокрушенно вздыхая, безуспешно пытался отряхнуть пыль с великоватой ему, и трепещущей на ветру, как флаг, рясы… Внезапно он поднял слегка порозовевшее на солнце лицо, и посмотрел на Него как-то жалостливо. (Или ему так показалось, а старик просто морщился от ветра? До сих пор тот не проявлял подобных эмоций.)
– Вот, иду я на поводу у тебя… Может – ну его, к лешему, – прошлое это? Все равно ведь без нужды оно тебе; и рассказывать я ничего не буду. Разве что сам узнаешь, а я… не могу. Я ведь тоже субъективен; могу быть пристрастен; каким бы я ни казался тебе. Свою жизнь надо проживать и познавать самому…
– Идем уже. Нечего теперь отступать, раз повел. Кстати, а куда мы идем?
– Не догадываешься? Недалече тут… На автобусе доедем быстро. Вот и он, кстати…
Действительно, из-за поворота показалась запыленная бело-синяя маршрутка.
– А деньги на билет есть?
– Ты же дух, – ухмыльнулся Астарий. – А для меня хватит.
Он думал, что Астарий будет довольно странно смотреться среди пассажиров, но никто не поглядел на вошедших с удивлением. Значит, дух и впрямь был невидим; а старый священник никого не удивлял.
Проехав пару остановок по сильно петляющей дороге, спутники вышли около лесного кладбища. Туда же направлялась печальная троица молодых людей, но, к счастью, на перекрестке тропинок, удалилась в другую сторону. Астарий шел к могилам, явно не заброшенным; довольно новым. Он шел все медленней, все сильнее вздыхал, и больше не произносил не слова. Наконец он остановился, не доходя до могилы без оградки, с небольшим белым надгробием, утопленным в пожухлые, но все-таки цветы.
Дух, с чувством внезапно нахлынувшего панического ужаса приблизился (подлетел?) ближе. Вчитался в темные строки…
– Что? что это значит?! – прорезался вдруг у него истеричный мальчишеский дискант.
– Ну вот, так я и знал, – с досадой махнул рукой Астарий, – пошли отсюда.
– Нет уж, – проговорил Он, взяв себя в руки. – Я все выясню сам.
Взгляд его (или взор? – у духа не может быть взгляда), неотрывно фиксировал цифры 200… – 20… Они резкой болью отдавались, пульсировали во всем… теле? Но тела не было. Тем не менее, ощущал он их просто физически.
Глава 4
Арсен
В середине сентября произошло яркое событие: в класс поступила новая девочка. Пришла она вместе со своей мамой, которая заменила ушедшую дневную воспитательницу.
Все внимание Арсена (кроме, конечно, его обязанностей) переключилось на нее и ее маму, которую, тоже, как ни странно, звали Викторией Юрьевной. Они сразу подружились с учительницей, начали смеяться из-за совпадения имен. Но внешне вторая Виктория была совершенно другая: бледная, хрупкая, с длинными темными волосами и серыми глазами; с такими длинными ресницами, каких Арсен раньше не видел ни у кого. Она куталась в толстые свитера и шарфы; ей было холодно в помещении интерната.
Арсен пытался разговаривать с ней; часто подходил, улыбался; но в результате всегда повторял лишь то, что мог:
– Где ваш дом? Как вы живете? Кто Асин папа? Мой папа полицейский. У нас есть кот…
Эти фразы были выучены, произносились нормально и понятно, а все остальное шло мучительной тарабарщиной…
Виктория слушала, отвечала, задавала вопросы: про кота, про брата, про город… Но он не мог ответить так, как хотелось; фразы не выстраивались понятно. Он вымученно улыбался и заглядывал в глаза; она же пыталась понять что-то между строк. Не до конца понимая, – она тоже говорила немного. Улыбалась, не гнала; но разговор не клеился… Зато, когда она садилась изготавливать различные картинки, заготовки для аппликаций, стенгазет, – он всегда садился рядом помогать, и здесь у него получалось…
Ася не соблюдала школьные правила, – ей это было незачем. Могла не пойти на завтрак (для чего? дома поест); могла заснуть на диване во время урока; или сидеть там и играть игрушками. К тому, что в школе нужно сидеть за партой и заниматься, она привыкала медленно.
Виктория сильно старалась ради дочки: на переменах она звала детей чтобы поиграть в мяч, в паровозик, собрать конструктор, – она делала все для того, чтобы дети играли вместе; и это было приятно всем. Она очень радовалась, когда Арсен играл с Асей. Конечно же, она часто приносила из дому игрушки, книжки. И конфеты с печеньем, которые брала для себя, чтобы пить чай, потому что воспитателям обед не полагался. Единственным, кто практически никогда не брал предлагаемого угощенья, – был Арсен. Вернее, он брал, затем распределял между детьми, – строго по одной; остальное возвращал Виктории, потому что знал, что иначе ей будет не с чем пить чай.
Однажды среди новых книг Арсену впервые попалась действительно интересная, и он начал читать не потому что надо, а потому что хочется.
– Читает, – улыбнулась Виктория вторая, кивнув на него Виктории первой.
– Да ну, – пожала плечами та. – Вы потом спросите у него, что он там понял… Он не понимает.
– Не понимал бы, – не стал бы читать, – возразила вторая. Учительницу взяло за живое, и, через перемену она спросила Арсена:
– О чем ты читал?
– Там Мауг-ли… джун-ли… – запинаясь, с трудом выговорил он раньше никогда не произносимые слова. – Слоненок упал. Мальчик помог…