Бунт на «Кайне»
Шрифт:
— Я усну, даже если они будут колотить не по палубе, а по мне. Пошли. — Вилли шагнул в кладовую и выскочил вон, кашляя и задыхаясь, как в припадке. — О, Боже!
— Что случилось?
— Зайдите, только старайтесь не дышать.
Шкиперская была полна дыма. Ветер переменился и погнал дым из третьей трубы прямо в крошечное помещеньице: другого выхода ему не было, и дым оставался в будке, отравляя воздух. Хардинг, стоя на пороге, потянул носом:
— Кейт, спать здесь — самоубийство.
— Плевать, — отчаянным голосом произнес
Он взобрался на койку, стараясь не дышать носом, Хардинг последовал его примеру. Пару часов Вилли метался в каком-то полусне-полукошмаре, поминутно просыпаясь от грохота и стука. Хардинг впал в мертвое оцепенение. В полночь рабочие ушли, но внезапно наступившая тишина не принесла облегчения: теперь Вилли еще острее чувствовал жару и удушливую вонь. Как был, в подштанниках, он вылез на палубу, прокрался в кают-компанию, рухнул на диван и отключился. Все его тело было в саже.
И снова — это было, пожалуй, самое характерное его ощущение на «Кайне», острее всего врезавшееся в память, — он почувствовал, что его трясут. Над ним стоял лейтенант Адамс, одетый, как положено вахтенному — при кобуре и пистолете, и потягивал из чашки кофе. Вилли сел. Сквозь иллюминатор на него глядела темная ночь.
— Вставайте, Кейт. Наша вахта с четырех до восьми.
Вилли вернулся в свою кладовку, оделся и потащился на ют.
Адамс выдал ему кобуру, показал лежавший в шаткой металлической конторке у сходни вахтенный журнал в кожаном переплете и потрепанное «Руководство для вахтенных офицеров», затем представил ему старшину-рулевого и вахтенного рассыльного, двух сонных матросов в хлопковых рабочих робах. Часы, стоявшие на конторке под затененной электрической лампочкой, показывали пять минут пятого. Все ближайшие корабли были погружены во тьму и покой.
— С четырех до восьми — самая спокойная вахта, — сказал Адамс.
— Отлично, — Вилли зевнул.
— Вы не против, если я прилягу до побудки? Вы сами управитесь?
— Угу.
— Отлично. Дел действительно никаких, только ходите да проверяйте, чтобы никто из вахтенных не сидел или не спал стоя. Часовые на полубаке и на корме. Понятно?
— Понял, — сказал Вилли, отдавая честь. Адамс отсалютовал в ответ и удалился.
Рассыльный, малорослый матрос первого класса по имени Маккензи, тут же со вздохом облегчения опустился на корзину с капустой. Вилли остолбенел от такого непослушания.
— Встать, Маккензи, — сказал он неуверенным голосом.
— Да зачем? Я же на месте, если вам захочется послать меня с каким-нибудь сообщением. Да ну его, сэр, — с обворожительной улыбкой произнес Маккензи, устраиваясь поудобнее. — Не обращайте внимания на лейтенанта Адамса. Он единственный из офицеров заставляет нас стоять. А капитану Де Вриссу наплевать.
Вилли заподозрил, что это вранье. Он глянул на стоявшего у трапа старшину Энгстрэнда, высокого широкоплечего сигнальщика первого класса, который привалился к
— Если вы сейчас же не встанете, я о вас доложу.
Маккензи вскочил, бормоча:
— О, Господи, еще один припадочный…
Вилли понятия не имел, как выбраться из этого положения.
— Надо проверить все посты.
— Есть, сэр, — рявкнул Энгстрэнд.
На полубаке, у якорной лебедки, где дул приятный ветерок и ночь сияла звездами, Вилли обнаружил сидевшего на корточках часового, винтовка лежала у него на коленях, часовой крепко спал. Это действительно потрясло Вилли. В Ферналд-Холле Вилли вызубрил: сон на часах в военное время карается расстрелом.
— Эй, вы, — завопил он, — проснитесь!
Часовой не шелохнулся. Вилли толкнул его носком ботинка, потом начал яростно трясти. Часовой зевнул и встал, сделав винтовкой на плечо.
— Да вы что, не знаете, — взревел Вилли, — чем наказывается сон на часах!?
— А кто спал? — искренне возмутился часовой. — Я просто мысленно передавал сообщение азбукой Морзе.
Вилли ужасно хотелось подать рапорт на этого негодяя, но мысль о том, что того отдадут под трибунал, была ему отвратительна.
— Отлично, что бы вы ни делали, держитесь на ногах!
— А я держался на ногах, — злобно ответил часовой. — Я просто согнулся, чтобы согреться.
Вилли в негодовании отправился проверять часового на корме. Проходя по юту, он увидел Маккензи, растянувшегося на куче спасательных жилетов.
— Черт побери! — завопил он. — Встать, Маккензи! Энгстрэнд, вы что, не можете заставить этого типа стоять прямо?
— Сэр, я плохо себя чувствую, — простонал Маккензи, садясь. — Понимаете, я загулял в увольнительной.
— Он не в форме, сэр, — сказал Энгстрэнд с наглой улыбочкой.
— Хорошо, тогда пусть кто-то другой заступит вместо него на вахту!
— Вот дьявол, сэр, но вся команда не в форме, — ответил Энгстрэнд.
— Стоять, Маккензи! — зарычал Вилли. Маккензи, издавая жуткие стоны, поднялся на ноги.
— Вот так и стоять!
Вилли зашагал на корму. Здесь часовой спал прямо на палубе, свернувшись калачиком, как собака. «Господи, ну и корабль!» — пробормотал Вилли и с размаху ударил часового ногой под ребра. Часовой вскочил, схватил винтовку и вытянулся по стойке смирно. Затем, вглядевшись в лицо Вилли, недоуменно пробурчал:
— Святые угодники! А я думал, это мистер Марик.
— Я — мистер Кейт, — сказал Вилли. — Ваше имя?
— Фуллер.
— Отлично, Фуллер, если еще раз застану вас не на ногах, я позабочусь о том, чтобы вами занялся главный военный трибунал, вы меня поняли?
— Конечно, — любезно ответил Фуллер. — Скажите, а вы тоже окончили Академию, как и мистер Кармоди?
— Нет!
Вилли вернулся на шканцы. Маккензи спал на спасательных жилетах, а Энгстрэнд сидел на крышке люка и курил сигару. Увидев Вилли, он подскочил.