Бурелом
Шрифт:
— Нужно. Потом скажу.
Поля подошла к женщине, повертела в руках горжетку и несмело спросила цену.
— А у вас, может, еще что-нибудь найдется к продаже?
— Что нужно?
— Из посуды хотя бы.
— Зайди под вечерок. — Дама назвала свой адрес.
Поля отошла. Глаша продолжала наблюдать за хозяйкой горжетки. На вопросы покупателей та отвечала неохотно и заметно оживилась при виде мужчины, одетого в черную барнаулку [20] с опушкой из серого каракуля. Энергично расталкивая толпу, мужчина в барнаулке приближался к даме. Затем глаза их встретились. Подойдя к ней вплотную,
20
Барнаулка — овчинная шуба выделки барнаульских кустарей.
— Дорого. Цена вашей горжетке не больше, чем черной галке.
Глаша вздрогнула: незнакомец произнес пароль, который она подслушала во время разговора Строчинского с Дегтяревым. Но это не Дегтярев — кто-то другой. Глаша продолжала наблюдать. Женщина вынула из меховой муфты свернутую трубочкой бумажку и передала мужчине.
— Адью! — Козырнув, незнакомец стал пробираться к выходу с толкучки.
Стараясь не потерять его из виду, Глаша последовала за ним.
Мужчина вышел на площадь, взял извозчика и поехал к центру города. Глаша успела лишь разглядеть последние две цифры номера извозчицких саней. Вернулась обратно на толкучку. Но женщины с горжеткой там не было. Потолкавшись еще немного среди людской толпы, Глаша направилась домой. Город в этот сумрачный предвечерний час, одетый в изморозь, казался каким-то призрачным. Наутро Глаша пошла к товарищу Кречету, который работал в губчека, и рассказала о вчерашней встрече на барахолке.
Знакомство с Кречетом у Глаши состоялось раньше, на квартире одного из бывших подпольщиков.
— На санях извозчика ты заметила только две последние цифры? — выслушав Глашу, спросил Кречет.
— Ага. Ноль четыре. А первую разглядеть не успела.
— Хорошо. — Кречет записал цифру. — Женщина с горжеткой часто бывала у Строчинского?
— Она приходила не одна, а с каким-то военным, который плохо говорил по-русски, он разговаривал с хозяином на непонятном для меня языке.
— Ну что ж, возьмемся за розыск. Если будут новости, заходи. От Василия ничего нет? — спросил он про Обласова.
Глаша опустила голову.
— Сергей Петрович, — обратилась она к Кречету, — я думаю уехать домой, в Косотурье. Власть-то теперь наша, и бояться свекра мне уже нечего.
— Не возражаю. Только не забудь сняться с партийного учета, — улыбнулся он.
— Не-ет, — Лицо Глаши просветлело. Вскоре после того, как прогнали белых из Челябинска, Глаша вступила в партию. Теперь она чувствовала себя, как в большой семье. — Не забуду. Перед отъездом я к вам еще раз зайду.
Как только закрылась за ней дверь, Кречет взял трубку телефона и вызвал к себе помощника.
— Вот что, Константин. Тебе придется обойти все стоянки легковых извозчиков, их не так уж много в городе. Если увидишь извозчика с указанным номером, садись в его сани и кати ко мне, — сказал он своему помощнику Замиралову.
Ждать пришлось недолго. Но беседа с извозчиком ничего не дала. Ничего не узнала и Поля о женщине с горжеткой. Дом, который она назвала, занимали другие люди.
— Стреляная птица, — выслушав своего помощника, усмехнулся Кречет. — Но ничего, не уйдет. Телеграфиста из Козырево допросил?
— Да. Рассказал, что во время его дежурства на полустанке в служебное помещение вошли двое вооруженных людей.
— Угроза, рассчитанная на дезорганизацию железнодорожного транспорта, — выслушав помощника, сказал спокойно Кречет и повернул голову к двери, в которую кто-то постучал: — Войдите.
Вошла Глаша. По ее сияющему лицу было ясно, что она пришла с хорошими вестями.
— Что нового, Глаша? — подвинув ей стул, спросил Кречет.
— Вчера, когда я возвращалась с работы, я шла мимо церковной ограды и увидела ту женщину с горжеткой, которую встречала на барахолке. Она поднялась на паперть и вошла в церковь. Я за ней. Как только служба кончилась, женщина вышла из церкви. За церковной оградой она остановилась возле сгорбленного нищего, открыла сумочку и передала ему какой-то предмет. Нищий выпрямился и, придерживая кошель, бодро зашагал в сторону вокзала. Женщина направилась на Исетскую улицу. Миновав гимназию, прошла несколько домов и, оглянувшись, поднялась на крыльцо одного из них. Тут я и вспомнила, что Строчинская как-то раз посылала меня с запиской к хозяйке этого дома. Ее фамилия Паруцкая, Софья Львовна. Она сестра бывшего жандармского офицера Паруцкого и не раз бывала у хозяев. Я узнала, что она работает в «Хлебопродукте» машинисткой.
— Замечательно. Спасибо, Глаша, за новости. Не раздумала ехать в Косотурье?
— Нет.
— Что ж, ниточка в наших руках, а клубок распутаем. Кстати, будешь в Косотурье — передай от меня привет Прохору Черепанову. Ведь мы с ним в германскую вместе были на фронте. Да и твоего Василия я хорошо знаю.
Простившись с Кречетом, Глаша выехала в тот же день в Косотурье.
ГЛАВА 35
Проводником Крапивницкого оказался молодой охотник Амыр.
— Ехать до стоянки Уктубая, где будешь жить, не близко, — предупредил проводник. — Придется ночевать в тайге. Потом едем к вершине Бешпельтира, спускаемся, маленько еще едем, и когда солнце спрячется за перевал, будет стоянка Уктубая.
— Ты давно его знаешь?
— Давно, давно. Хороший человек. Дочка у него есть, Эркелей. Уй, шибко баской девка! — Амыр прищелкнул языком.
— Почему не женишься на ней?
— Моя бедный. Калым платить чем буду? Зимой колонок, белка стрелял, купец сдавал, соль, порох брал. Купец толстый книга смотрел, говорил: Амыр, ты за прошлый год мне должен за ситец, нитки, сахар. Давай еще белок. Вот так и ходим тайга, — покачал сокрушенно головой Амыр. — Надо искать маленький полянка, лошадь кормить, самим ашать, — посмотрев на закатное солнце, закончил Амыр и начал поторапливать коня. Выбрав небольшую лужайку с высоким травостоем, Амыр расседлал лошадей и привязал их на арканы.
Развели костер. Поев холодное мясо, взятое еще в Яконуре, и напившись чаю, Крапивницкий с Амыром улеглись у костра.
Ночь. Казалось, все спит: молчаливые деревья, на которые падал слабый отсвет костра, хлопастый бадан. Царит какая-то настороженная тишина и в густых зарослях акации.
Вдруг спокойно поедавшие траву кони враз подняли головы и, втягивая ночной воздух, беспокойно стали поводить ушами. Где-то ходил крупный зверь. Почуяв его близость, они стремительно кинулись к костру. Первым проснулся Амыр. Вскочил на ноги и, схватив ружье, подошел к лошадям. По их телу пробегала нервная дрожь. Поглаживая, он начал их успокаивать.