Бурный финиш

Фрэнсис Дик

Францию мы миновали без приключений. Долетев до Дижона, повернули на юг и полетели над долиной реки Роны. У Сен-Тропеза свернули на восток, а над Альбенгой – на север и совершили посадку в миланском аэропорту Мальпенса ровно через четыре часа после вылета из Гатвика.

В Италии было холодно. Когда двери отворились и нас обдало ледяным воздухом – температура снаружи была градусов на тридцать ниже, – мы увидели, как работники в голубом стали подкатывать роскошный трап, а от здания аэропорта к нам направились три таможенника. Они поднялись по трапу, и старший из них сказал что-то по-итальянски.

– Non parlo italiano 3 , –

произнес я единственную известную мне фразу на этом языке, от которой было мало толку.

– Non importa 4 , – сказал он, взяв у меня документы маток, и двое его помощников стали переходить от лошади к лошади, вслух произнося описание каждой из них.

Все было в порядке. Таможенник вернул мне документы с вежливым поклоном и увел за собой две свои тени. Снова мы занялись привычной выгрузкой четвероногого товара в автофургоны, причем Конкер вовсю суетился вокруг кобылы, спешившей к Мольведо.

3

Не говорю по-итальянски (ит.).

4

Неважно (ит.).

В нашем распоряжении был час до погрузки аналогичных пассажиров, путешествующих в обратном направлении с теми же целями, и мы с Тимми и Конкером отправились в здание аэропорта, чтобы поесть. У дверей нас встретил Патрик, выглядевший весьма официально в синем кителе с золотыми шевронами и погонами.

– Сегодня мы обратно не полетим, – сказал он, – так что вы, ребята, можете не торопиться.

– А в чем дело? – спросил Тимми, громко сопя.

– Снежная буря. Не успели мы вылететь, как начался такой снегопад, словно прорвали перину. Засыпало весь юг Англии, и над Ла-Маншем то же самое. Давление так упало, что барометр зашкаливает. Короче, инструкции – оставаться здесь.

– Ох уж эти макароны, – философски заметил Конкер. – От них в животе беспорядок.

Он и Тимми отправились подкрепиться, а Патрик показал мне, откуда я могу дать телеграмму Ярдману и хозяевам лошадей, чтобы сообщить о задержке. Затем мы вернулись к самолету. Патрик забрал свою сумку, а я завернул обратно прибывшую партию итальянских кобыл. Когда я закончил все свои дела, Патрик помог мне запереть двойные двери, после чего мы прошли по разобранным боксам через салон и спустились по лесенке возле кабины.

– Где ты собираешься ночевать? – спросил меня Патрик.

– В отеле, наверное.

– Если хочешь, поехали со мной. Когда я застреваю в Милане, то ночую в одной семье, у них комната на двоих.

Как всегда, я испытывал сильное желание побыть одному, но, вспомнив, что я даже толком не в состоянии заказать по-итальянски номер в отеле и из развлечений могу рассчитывать лишь на осмотр памятников архитектуры, поблагодарил и принял предложение.

– Тебе у них понравится, – уверил меня Патрик.

Мы прошли ярдов двести молча, затем он спросил:

– Правда, что ты виконт?

– Я «Боинг».

Он хмыкнул и добавил:

– Если быть точным, то этот

маленький валлиец назвал тебя «чертов виконт».

– Для тебя это существенно, виконт я или нет?

– Абсолютно несущественно.

– Тогда все в порядке.

– Так ты виконт?

– В общем, да.

Через стеклянные двери мы вошли в аэропорт. Это было просторное помещение с каменным полом и стеклянными стенами.

Вдоль одной из стен тянулся прилавок с разными товарами, в основном сувенирами. Они были и в витринах, и на полках по всей стене. Там были шелковые галстуки, куклы в национальных костюмах, книги, открытки с местными видами. Хозяйничала здесь высокая темноволосая девушка в темном платье. При виде Патрика лицо ее засветилось.

– Привет, Патрик! – крикнула она. – Как дела?

Он ответил ей по-итальянски, а затем, словно поразмыслив, махнул мне рукой.

– Габриэлла... Генри, – представил он нас, а потом что-то спросил ее по-итальянски.

Она пристально посмотрела на меня и ответила:

– Si, Henry anche 5 .

– Ну и договорились, – сказал Патрик.

– Ты хочешь сказать, что мы остановимся у Габриэллы? – осведомился я.

Он напрягся:

– Ты возражаешь?

Я посмотрел на Габриэллу, а она – на меня.

– Я думаю, что это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, – ответил я.

Только через десять минут, в течение которых она трещала с Патриком, я вдруг осознал, что не говорю по-итальянски, а единственное английское слово, которое знает Габриэлла, это «хэлло».

5

Да, Генри тоже (ит.).

Глава 6

Это было как вспышка молнии! Между двумя ударами сердца мне вдруг стало ясно, что имели в виду лирические поэты всех времен и народов. Я наконец понял, почему римлянин Антоний забыл всякую гордость, увидев Клеопатру, почему троянец Парис похитил Елену, что и вызвало десятилетнюю войну, почему Леандр утонул, в очередной раз переплывая Дарданеллы, чтобы увидеть Геро. Удаленность от дома, необычность и загадочность ситуации – все это делало свое дело. В соседку, например, так не влюбишься. С другой стороны, это никак не объясняло, почему любовь подступила ко мне именно сейчас, почему именно эта девушка заставила так играть мою кровь. Я стоял на холодном камне, испытывая такое чувство, словно меня поразила молния. Мир покачнулся, а воздух заискрился. Февральский серый денек стал ослепительно ярким, и все из-за девушки, которая продавала сувениры туристам.

Как ни странно, с ней случилось то же самое. Возможно, все дело в том, что любовь поразила нас одновременно. Точно сказать не могу. Но я увидел, как ее глаза заблестели, как она повеселела, решил, что все это в мою честь. Мои сдержанные манеры и русые волосы редко приводили девушек в восторг, и поскольку я никогда не ставил себе цели производить на них неизгладимое впечатление, тем реже мне это удавалось. Даже те, кто хотел выйти замуж за мой титул, порой были не прочь зевнуть в моем присутствии. Что сделало реакцию Габриэллы вдвойне неотразимой.