Бурный финиш
Шрифт:
– Только, пожалуйста, не копайся в сене, – еще раз повторила Габриэлла.
– Нет, нет, – согласился я. – Лучше пусть это сделает официальное лицо в следующий раз, когда полетит Билли.
Габриэлла облегченно вздохнула:
– Мне бы очень не хотелось, чтобы ты исчез.
– Этого не будет, – успокоил ее я. – Большую часть пути я проведу в обществе Патрика и человека, который купил куклу. А потом, когда мы прилетим, я тебе позвоню, чтобы ты не волновалась. Устраивает?
– Это будет здорово, – отозвалась Габриэлла. – Я сразу перестану волноваться.
– Лучше и не начинай, – сказал
Глава 12
Мы прошли через булочную и оказались на улице. Я понял, что придется очень постараться, чтобы не опоздать.
– Нам надо взять такси, – сказал я.
Габриэлла покачала головой:
– Здесь его не поймать. Лучше доехать на трамвае до центра, а там уже сесть в такси.
– Ладно, – согласился я. – Трамвай или такси – неважно. Поедем на том, что придет раньше.
Трамваи ходили по большому проспекту, на который выходил этот тихий переулок. Мы прибавили ходу.
– Я и не подозревала, что уже так поздно, – сказала Габриэлла, увидев уличные часы, обе стрелки которых показывали на северо-восток.
– И эти еще отстают, – сказал я. – Сейчас четверть.
На проспекте показался длинный зелено-кремовый трамвай.
– Бежим! – крикнула Габриэлла. – Остановка за углом. Надо успеть.
Мы побежали, держась за руки. До угла оставалось шагов десять, не больше.
Внезапно Габриэлла вскрикнула и споткнулась. Я дернул ее за руку, она прижалась ко мне. Вдруг я почувствовал острую боль в боку. Мы оба упали на мостовую – я первым, чтобы уберечь ее от удара.
Двое-трое прохожих остановились, стали помогать нам подняться. Но Габриэлла лежала неподвижно. Я увидел маленькую дырочку на спине ее пальто, почти по центру. Цепенея, я опустился на колени рядом с ней. Затем я засунул левую руку внутрь пиджака, дотронулся до пылающего правого бока, а когда снова вынул руку, она была вся в крови.
– Нет, – только и произнес я. – Нет...
Склонившись над Габриэллой, я перевернул ее на спину, взял на руки. Глаза ее были открыты. Они остановились на мне.
– Генри, – прошептала она. – Я... не могу дышать.
Вокруг нас уже собралась небольшая толпа. Я отчаянно вглядывался в их озадаченные лица.
– Доктор, – сказал я. – Медико! – Нет, это кажется, по-испански.
– Si, si, – сказал мальчик, стоявший у моего локтя. – Undottore 7 .
7
Да, да. Доктор (ит.).
В толпе возникли шевеление и переговоры. Я понял только одно слово «Inglese», англичанин, говорили они, и я кивнул. Я осторожно распахнул коричневое замшевое пальто Габриэллы. В правой части была большая рваная дыра с темными краями. Черное платье было мокрым от крови. Я неистово замахал рукой, чтобы собравшиеся отошли, и они в самом деле отодвинулись на шаг.
Женщина, по виду мать семейства, вытащила из сумочки ножницы и присела с другого бока Габриэллы. Жестом она попросила меня снова распахнуть пальто девушки и,
– Тише, любимая, – сказал я. – Все будет хорошо.
– Генри... – прошептала она и закрыла глаза.
С разрывающимся сердцем я держал ее на руках, а женщина, споро работая ножницами, наконец вырезала большой кусок ее платья. Когда она увидела, что там, под платьем, ее крупное лицо исполнилось сочувствием, и она покачала головой.
– Signore, mi displace molto, – обратилась она ко мне. – Molto 8 .
Из верхнего кармана пиджака я извлек чистый белый платок, вывернул его на другую сторону и прикрыл им страшную рану. На выходе пуля раздробила ребро, и его осколки виднелись в кровоточащем отверстии под грудью. У белого лифчика снизу появилась красная кайма. Я снова прикрыл Габриэллу пальто, чтобы она не замерзла. Я с ужасом думал, что она может умереть до появления доктора.
8
Синьор, мне это очень не нравится. Очень (ит.).
Возле нас появился карабинер в начищенных сапогах и зеленоватых защитных брюках, но я сильно сомневался, что заговорил бы с ним, даже если бы он знал по-английски. Собравшиеся начали ему что-то тихо говорить, и он оставил меня в покое.
Габриэлла снова открыла глаза. Лицо ее было серым и в испарине от страшной боли.
– Генри...
– Я здесь.
– Не могу дышать...
Я слегка приподнял ее так, что она оказалась в полусидячем положении, опираясь на мою руку и колено. Но это движение отняло у нее слишком много сил. Лицо ее стало еще бледнее. Из открытого рта вырывалось учащенное дыхание.
– Не бросай меня...
– Нет, милая, не брошу, – сказал я. – Тише...
– Что случилось?
– В тебя стреляли.
– Стреляли? – Это ее не удивило. – Билли?
– Не знаю, я не видел. Не говори ничего. Скоро будет доктор.
– Генри... – Силы оставляли ее, кожа приобрела мертвенный оттенок. – Генри, я тебя люблю.
Она снова закрыла глаза, но сознания не потеряла. Левая рука Габриэллы судорожно подергивалась, страдальческие морщины на лице сделались глубже.
Я бы отдал все на свете, чтобы она опять стала здоровой, чтобы ее отпустила боль.
Прибыл доктор. Он был молод и потому еще не забыл, чему его учили. У него были густые черные волосы и худые ловкие руки. Только это мне в нем и запомнилось.
Он склонился над Габриэллой, быстро заглянул под мой платок и обернулся к полицейскому.
Я услышал слова «auto ambulanza» и «pallotta» 9 . Собравшиеся наперебой сообщали необходимую информацию.
Молодой врач снова опустился на колено и пощупал пульс Габриэллы. Она приоткрыла глаза.
– Генри.
9
«Скорая помощь», «пуля» (ит.).