Бурный финиш
Шрифт:
– Я могу на нее взглянуть?
– Позже, – сказал он без колебаний. – Сейчас она без сознания. Действует наркоз. Она в послеоперационном блоке. Позже.
– А что будет дальше?
– Тут, конечно, могут быть разные осложнения, – сказал он, – но при хорошем лечении и уходе она поправится. Пуля не задела ничего жизненно важного – иначе девушка умерла бы прямо на улице.
– Мне показалось, что ей стало хуже, – заметил я.
– В каком-то смысле вы правы, – терпеливо отозвался доктор. – Рана была болезненной, у нее было внутреннее кровотечение и, кроме
Я судорожно сглотнул и кивнул.
– Мы знаем, что делать в таких случаях. Она молода и здорова, это, конечно, плюс. Но могут быть осложнения, и ей придется терпеть боль. Пока я не могу дать вам никаких гарантий. Еще рано. Но что касается надежды – надежда, безусловно, есть.
– Спасибо, – глухо сказал я, – за то, что были со мной откровенны.
– Вас зовут Генри? – спросил он с улыбкой.
– Да.
– Она у вас очень храбрая.
Если я не могу пока ее увидеть, размышлял я, тогда надо ехать в полицию. Они просили быть там до четырех, а уже двадцать минут пятого, но, в конце концов, это неважно. Я настолько не привык размышлять категориями того странного темного мира, с которым столкнулся, что совершенно забыл про элементарную осторожность. Переживая за Габриэллу, я как-то упустил из виду, что если уж меня отыскали и попытались убить в далеком пустынном переулке, то, выйдя из госпиталя, я снова подвергаю себя опасности.
Во дворе больницы стояло такси. Водитель читал газету. Я помахал ему рукой, и он, сложив газету, завел мотор и подъехал ко мне. Я дал ему листок с адресом, который получил от карабинеров, он равнодушно поглядел и кивнул. Я открыл заднюю дверь и стал залезать. Он вежливо ждал, чуть повернув голову, пока я устроюсь, затем мягко двинул машину вперед. Выехав из ворот больницы, он свернул направо, на аллею, шедшую вдоль ограды, и, проехав ярдов пятьдесят, остановился. От одного из деревьев, что росли у обочины, отделилась фигура. Человек, резко распахнув дверцу, оказался в машине.
Он свирепо скалился, не в силах сдержать торжества. В руке у него возник револьвер с глушителем.
Малыш Билли.
– Что-то ты, сволочь, задержался, – сказал он.
Я посмотрел на него, стараясь за напускным равнодушием скрыть потрясение. Он же, сунув мне револьвер под ребра, примерно туда, где оставила след пуля, сказал водителю:
– Поторапливайся, Витторио! Его долбаная светлость опаздывает.
Такси поехало, мягко набирая скорость.
– Мы же сказали: в четыре, – широко осклабясь, говорил Билли. – Разве тебе не передавали?
– Мне звонили из полиции, – слабо отозвался я.
– Ты слышишь, Витторио! – захохотал Билли. – В больнице решили, что мы из полиции. Здорово, да?
Я отвернулся к окну.
– Только попробуй, – предупредил Билли. – Только попробуй открыть дверь, сразу получишь пулю.
Я посмотрел на него.
– Да, да, – хохотнул он, – небось не нравится выполнять мои приказания? Ничего, не развалишься. И учти, это только цветочки.
Я не ответил, но это Билли не
– Как птичка?... Мисс как там ее... – Он пошевелил пальцами. – Подружка?
Прежде чем ответить, я немного подумал. Что бы мне подумать раньше!
– Она умерла, – каменным голосом сказал я.
– Ну и ну! – весело отозвался Билли. – Какая жалость! Ты слышишь, Витторио, юбка его сиятельства приказала долго жить...
Витторио кивнул. Все его внимание было сосредоточено на дороге. Он вел машину по боковым улочкам, избегая оживленных магистралей. Я тупо глядел ему в затылок и думал, каковы мои шансы попытаться отобрать револьвер у Билли, прежде чем он успеет выстрелить. Учитывая, что ствол впивался мне в ребра, я решил, что шансы эти равны нулю.
– Ну ладно, ладно, – не унимался Билли. – Скажи, ведь правда я ловко все провернул?
Я не ответил. Краем глаза я заметил, что выражение триумфа уступило на его лице место мстительной злобе.
– Ничего, ты у меня быстро перестанешь задирать нос, – прошипел он. – Ах ты, сучий аристократический потрох...
Я промолчал. Он еще сильнее вонзил мне в ребра ствол револьвера.
– Дай срок, графское отродье, дай только срок...
Мне, собственно, ничего не оставалось делать, как ждать. Такси катило по городу, мы миновали центр.
– Прибавь ходу, Витторио, – сказал Билли. – Мы опаздываем.
Витторио нажал на акселератор, и вскоре город остался позади. Дорога резко свернула налево, потом – направо, потом мы снова оказались на прямом отрезке, и я с удивлением увидел взлетную полосу аэропорта Мальпенса. Мы подъехали к нему сбоку, по дороге, что вела к грузовым воротам.
Самолет «ДС-4» стоял на площадке, по-прежнему готовый забрать в Англию четырех кобыл. Витторио остановил машину в пятидесяти шагах от него.
– Ну а теперь, – сказал мне Билли, снова любуясь собой, – слушай меня внимательно и делай, что велю, иначе я проделаю в тебе отверстие. Я не шучу. – В этом я как раз и не сомневался. – Иди прямо к самолету, потом по настилу в самолет, а там в сортир. Понял? Я буду идти за тобой в двух шагах.
Я был сбит с толку, но в целом даже доволен поворотом событий. Я не предполагал, что поездка в такси закончится так мирно. Молча я открыл дверцу и вылез. Билли быстро протиснулся вслед за мной и встал рядом. На его пухлых детских губах вновь заиграла торжествующая улыбка.
– Вперед, – сказал он.
В этой части аэродрома было пусто. Люди в основном толпились ярдах в четырехстах от нас, возле главного здания. Но четыреста ярдов по открытому пространству казались мне слишком длинной дистанцией. С другой стороны стояли такси и рос густой кустарник. Находясь во внутренней борьбе с самим собой, я все же подчинился приказанию Билли. Подошел к самолету, стал подниматься по настилу. Билли неукоснительно соблюдал дистанцию в два шага. На таком расстоянии он чувствовал себя хозяином положения – ни промазать, ни оказаться слишком близко от конвоируемого.