Бурвиль
Шрифт:
Безумец или здравомыслящий?
Бурвиль - сумасшедший вдвойне, так как было это в 1940 году, когда положение начинающих актеров эстрады стало хуже не придумаешь. Париж оккупирован немцами, парижанам угрожает голод, в то время как откормленные коровы Нормандии по-прежнему дают отличное молоко.
А главное, тут все живут сегодняшним днем. Время, когда театр правил миром, кажется, безвозвратно ушло в прошлое. Ни у кого нет желания развлекаться, исключая разве что тех, кто сумел устроиться. Но таких совсем немного. Повседневная жизнь это непрерывная борьба за существование. Люди берегут силы, чтобы выжить. Немецкая оккупация - страшная штука. Сотни тысяч военнопленных настроены пораженчески. Все пребывают в тревоге, ожидая конца войны, когда можно будет вернуться к нормальной жизни. В городе света
Поэтому "преуспевшим" актерам трудно найти ангажементы. Дебютировать на актерском поприще теперь еще рискованней, нежели в обычные годы. Именно в эту возросшую неуверенность и бросается Бурвиль, безумец в квадрате. Он пока еще Андре Рембур. А между тем взглянем на фотографию, где ему двадцать. По ней уже можно угадать, каким он станет с годами. Его лицо, худощавое и менее добродушное, чем теперь, определеннее говорит об упорстве. Он вовсе не похож на тех молодых людей приятной наружности, но нагловатых и взбалмошных, готовых на любую авантюру, например, атаку на искусство, воображая, что сразу же достигнут его высот и добьются невероятных успехов. Да и все, что он рассказывает о своем отрочестве, свидетельствует о его реалистическом подходе к жизни. До того момента, когда в 1940-м Андре является в Париж, его поведение ничем не примечательно и он, по-видимому, ничем не выделялся среди молодых людей своего поколения. Разве что он уже тогда любил петь и был заводилой на танцах.
Он реалист. От многих поколений предков-крестьян он унаследовал сознание, что жизнь - не шутка (даже если смеешься по любому поводу) и заклинаниями ее не осилить. Рембуру из нормандской деревни Бурвиль победы даются медленно, но верно. Жизнь основана на упорном труде. Поле расширяется, участок за участком, если работать в поте лица. Стремиться к большему не возбраняется. Если ты фермер, твой сын может стать инженером или учителем. Но такие стремления опираются на реальную почву. Не на прихоть. Тут уж шутить не приходится.
Реалистичны и представления молодого человека о счастье. И его надо искать, не витая в облаках. Оно в любимой женщине, которая родит ему детей, они будут собираться всей семьей в теплой комнате, куда станут захаживать добрые друзья поболтать за стаканом кальвадоса. У Андре такая девушка на примете; он хотел бы на ней жениться. Ступить на путь артистической авантюры значит отложить на более поздний срок счастье, которое у тебя под рукой.
Словом, он здравый ум, не тешащий себя баснями. Конечно, он любит помечтать. Но некоторым людям мечты заменяют действие. Он же стоит и будет стоять всегда на твердой почве. Например, ему никогда не было свойственно мнить себя существом исключительным. Своего рода удивление, с каким он, похоже, еще и сейчас воспринимает свой успех (словно говоря себе: "Вот странно, почему именно я тот актер, которого ценят и любят, ведь во мне нет ничего особенного"), должно было бы явиться противоядием от соблазна пуститься на авантюру. "Скажи, пожалуйста!
– наверное говорил себе этот очень уравновешенный и скромный парень, - с чего это ты вбил себе в голову, что можешь стать актером? Посмотрись в зеркало, чем ты отличаешься от своего соседа"... Нет, он не согласился бы всю жизнь оставаться неудачником. Сегодня он говорит, и ему можно верить, что не стал бы двадцать лет упорно умножать свои провалы, сохраняя веру в успех, который преподнесет в подарок рождественский дед.
Такое отношение к жизни должно было бы удержать здравомыслящего молодого человека от столь рискованной авантюры. И тем не менее он пускается на нее. Как объяснить эту загадку?
Можно ли говорить здесь о безрассудстве? Решение стать актером, упорство в достижении этой цели кажется нам безрассудным оттого, что оно подсказано потребностью, не схожей ни с одной из испытываемых нами. Оно продиктовано тягой, скорее, похожей на страсть. Других молодых людей подобная же страсть толкает рисовать, сочинять симфонии или взбираться на Гималаи.
И для Бурвиля такая страсть - страсть петь и смешить -настолько органична, что первые ее симптомы проявились уже в детстве.
Страсть
В наши дни, когда певцы рождаются, как грибы после дождя, слава и сопутствующие ей все и всяческие блага привлекают молодежь своею мнимой доступностью. Но невозможно себе даже представить, чтобы деревенский парень, обутый в башмаки на деревянной подошве, имел хоть малейшее представление о славе и деньгах, зарабатываемых
радиоприемников очень мало, поскольку в большинстве домов нет электричества. Нет его и в доме родителей Андре. Его покорило радио, когда он открывает его для себя, но слушать передачи он может только у учителя. Что касается кино, то ему стукнуло двенадцать лет, когда в их краях, и то в районном центре, открывается первый кинотеатр. Случается, по престольным праздникам в деревне останавливается цирк. Или, тоже в районном центре, бродячая театральная труппа. Вот и все.
Маленькому Рембуру восемь или десять лет, а он уже обожает музыку, песню. Он использует любой повод, чтобы посмешить окружающих. И уже тогда, заставляя смеяться, он испытывает своего рода приятное головокружение, которое будет ощущать всю жизнь, когда ему удастся развеселить своих зрителей. Но не надо представлять его себе вундеркиндом, с печатью на лбу, выделяющей его среди других детей. Как Бурвиль-кинозвезда в личной Жизни не будет отличаться от других людей, так и маленький Рембур -такой же ребенок, как другие дети: он пасет коров, готовит уроки, играет с соседскими ребятами. Он паренек с хитрецой. Участник церковного хора мальчиков, он без зазрения совести выпивает вино, приготовленное священником для причастия, а попутно поедает и просвирки, которые ему поручено разложить, или так рьяно размахивает сосудом со святой водой, что уже нечем окропить монашек, когда приходит их черед получить благословение. Но он послушный сын и прилежный ученик, он разделяет трудности и радости на ферме и в школе.
И все же наш мальчик не совсем похож на других детей, даже если это и не сразу бросается в глаза.
В школе его особенно интересуют предметы, которые будят воображение: история, приобщающая к приключениям людей иных времен, география, позволяющая представить себе чужие небеса, заморскую природу, путешествия. А также поэзия - он даже пишет стишки (его учитель сберег один - о деревне Бурвиль). А главное, этот мальчик, овальное, серьезное, почти степенное лицо которого смотрит на нас с фотографии, обладает непонятной, прирожденной склонностью смешить людей по любому поводу. Это не эксцентрика, а нечто иное. Он хватается за любой предлог, чтобы разыграть клоунаду, - мимикой, гримасами, пародируя того или иного человека. Дома этому не удивляются, потому что один из дядей мальчика - "комик". Говорят, он похож на него. Все это ничуть не мешает ему без нытья выполнять многочисленные обязанности, возлагаемые на деревенских ребятишек.
Как и у его товарищей, у Андре тоже есть игрушки - он играет в шарики и в прятки. Но из всех игрушек одна запомнилась ему до сих пор - она доставляла ему особенную радость. Это губная гармошка, на которой он часами подбирает запомнившиеся мелодии. Потому что помимо странного дара смешить, его отличает любовь к музыке. Например, его завораживает церковная служба. Андре поет в церковном хоре, хотя особой религиозности за собой не числит. Он любит церковную службу потому, что она кажется ему красивой. Ее зрелище тоже будит воображение мальчика. Именно из любви к музыке, хотя он еще не разбирается в ней, Андре осмеливается просить учителя разрешения слушать радио у него дома. А оставшись один, он пытается даже сам воссоздавать наслаждение, доставляемое ему музыкой. На ферме, где водопровод отсутствует, воду для скота запасают в бочках. Мальчик обратил внимание, что если петь, сунув голову в бочку, звучание голоса усиливается, подобно тому, как под сводами церкви усиливаются звуки фисгармонии. С этого времени большим удовольствием станет для него часами петь, присев у бочки. Все подряд - и знакомые мелодии и придуманные им самим.
Потом этот вкус к музыке вообще дифференцируется. Он любит (и всегда будет любить) музыку классическую. Но, слушая радио у учителя, мальчик открывает для себя песни, а точнее, шуточные песни, приносящие ему двойное удовольствие - от музыки и от комизма слов. Позднее, став комическим актером, он предпочтет выступать на сцене не в бульварных комедиях, а в опереттах, так как помимо комизма в них есть музыка. И, слушая по радио выступления комических актеров тех лет - Баша или Лаверня, он бывает так захвачен, что с окончанием передачи ему становится грустно, как провожающему на вокзале, когда поезд увозит любимого человека. Он прекрасно помнит эту охватывающую его грусть - ощущение личной беды, хотя эти голоса, принесенные ему по эфиру радиопередачей, и принадлежат далекому, чужому миру, в котором ему никогда не бывать. Впрочем, об этом он и не помышляет.