Буря на Эльбе
Шрифт:
– Не хочешь подождать здесь? Я сбегаю за Зильтой и приведу ее… – начала было Эмма, но Герда фыркнула:
– И не мечтай!
Когда они спустились вниз, Зильта Карстен стояла на кухне и оглядывалась по сторонам. Было странно видеть посреди простой мебели и древесных опилок элегантную женщину в шляпке, украшенной пером. Однако глаза ее сияли.
– Все так изменилось! – воскликнула Зильта, подходя к ним, чтобы расцеловать в щеки. Эмма заметила, что она прижимает руку к животу, и обеспокоенно спросила:
– Как твое самочувствие?
Зильта кивнула и с улыбкой ответила:
– Ты же знаешь, меня всегда укачивает в карете. Уверена, это скоро пройдет.
По позе Зильты можно было с уверенностью сказать, что ей нехорошо, но Зильта
– Давай все осмотрим, раз уж ты приехала, – сказала Герда, протягивая Зильте руку. Зильта взяла ее, и обе дамы направились в сторону подсобных помещений.
Эмма услышала, как Герда рассказывает Зильте то, что совсем недавно узнала от нее, и улыбнулась. С тех пор как Лили уехала, Герда Линдманн окружила Зильту трогательной заботой. Зильта тогда была лишь тенью себя прежней. Потеря двоих детей из троих лишила ее радости жизни. К этому прибавились недомогания, сильные лекарства, которые она принимала… В то время Эмма была всерьез обеспокоена душевным состоянием Зильты, которое колебалось между возбужденным, депрессивным и странно восторженным. Эмма просила Зильту быть сильной, постоянно напоминала о том, что Лили с Михелем живы и что однажды они снова встретятся… Через некоторое время Альфред разрешил матери навестить Михеля. За первым разом последовал сначала второй, потом третий, и теперь родители ездили к нему каждые несколько недель. С тех пор Зильта преобразилась: оживилась, стала интересоваться тем, что происходит вокруг, глаза ее прояснились. Она решила двигаться дальше, несмотря на то, что теперь на ее красивом лице лежала тень страдания, мелкие морщинки вокруг глаз стали глубже, а взгляд – жестче. Не последнюю роль в этом сыграла дружба, сложившаяся между ней, Эммой и Гердой. Все три женщины были очень разными, однако стоило им встретиться, как между ними начинало искрить вдохновение.
Герда отличалась прямолинейностью, говорила то, что думала, и знала множество интересных историй. Начитанная и умная Зильта всегда выглядела спокойно и элегантно. Женщины обсуждали как политику, так и социальные проблемы, и Эмма обнаружила, что взгляды Зильты не сильно отличаются от взглядов ее дочери, просто она не выносит их за пределы своего салона. Да и вообще старается не озвучивать. Однако в обществе Герды и Эммы постепенно начала оттаивать. Однажды Герда показала Зильте статьи, которые Лили писала для гражданской газеты под псевдонимом Л. Михель, когда жила в маленькой квартирке на Фюлентвите. Поначалу Зильта испугалась, но потом с восхищением проглотила статьи, не в силах поверить, что ее дочь способна написать подобное. Было видно, что одновременно с испугом она испытывает гордость.
Эмма много рассказывала о работе в приюте и об ужасных условиях, которые царят в бедных кварталах Гамбурга. Трудно сказать, с чего все началось. Сначала Эмма раз или два вскользь упомянула о том, что они с Лили мечтали открыть приют для попавших в беду женщин – молодых матерей и жертв домашнего насилия. К ее удивлению, Герда, а через какое-то время и Зильта загорелись этой идеей и захотели воплотить ее в жизнь. И вот их женский приют должен скоро открыться. Эмма еще раз огляделась. Герда может сколько угодно ворчать, но она безумно гордилась тем, чего они добились.
В следующее мгновение послышался крик:
– Господи боже! Эмма! Сюда!
Она бросилась в соседнюю комнату и увидела там Зильту, которая стояла на коленях, прижав руки к животу. Ее лицо побледнело, а на лбу выступил пот.
– Что с ней? – суетилась Герда, словно испуганная курица.
Эмма помогла Зильте подняться на ноги.
– Тебе нужно прилечь, – успокаивающим тоном сказала она и повела Зильту в подсобное помещение, где стоял диван. Зильта медленно села, и лицо ее исказилось от боли.
Эмма сочувственно посмотрела на нее и сказала:
– Я принесу тебе что-нибудь попить, а ты пока ложись, вытяни ноги.
Кивнув, Зильта подчинилась. Герда села рядом и осторожно
Лили торопливым шагом пересекла туманную Черч-стрит, прошла мимо трамвая, запряженного лошадьми, и толкнула богато украшенную деревянную дверь магазинчика «Хакаби и Хакаби», на ходу откидывая вуаль и снимая перчатки. Над головой зазвенел колокольчик, и Лили окутал запах старой бумаги. Прихожая напоминала вход в маленькую пещеру: низкие потолки магазинчика едва позволяли встать в полный рост. На полках десятки и сотни книг пылились в ожидании покупателей. Тут и там можно было увидеть стаканы с загадочным содержимым. В углу стояла лошадь-качалка, глядевшая на Лили желтыми стеклянными глазами, а над прилавком, тихо поскрипывая, висела клетка с чучелом альбатроса. Сам прилавок тонул в ворохе бумаг и разных вещей, которые, казалось, менялись каждую неделю. «Хакаби и Хакаби» был не только книжным и букинистическим магазином, но еще и антикварным.
Лили с любопытством разглядывала непонятную штуковину, похожую на деревянный протез пальца ноги, когда из-за полога появился господин Хакаби. При виде Лили он улыбнулся, отчего морщинок у него на лице стало еще больше.
– Госпожа фон Каппельн! Признаться, не ожидал, что вы так быстро прочитаете «Нортенгерское аббатство»… – Господин Хакаби запнулся и пораженно замер, наткнувшись взглядом на синяк у Лили под глазом.
– Я и не прочитала, – поспешила признаться она, не дожидаясь, пока господин Хакаби что-нибудь скажет. – Он дается мне непросто. Кэтрин со своей любовью к готическим романам и жаждой приключений… Несколько лет назад я была такой же. Это все равно что читать о себе. Кэтрин очень забавная и немного сумасбродная, но я пока не решила, как к ней относиться.
Господин Хакаби покачал головой.
– Вы пока в начале романа. Подождите, пока Кэтрин вернется из Бата. Героиню ждет удивительное преображение. – Он улыбнулся. – Я не зря рекомендовал вам эту книгу.
– Так я и думала. Обязательно дочитаю ее до конца. Скажите, у вас есть «Король Лир»? – спросила Лили, резко меняя тему, потому что взгляд господина Хакаби снова остановился на ее синяке.
– А-а-а. – Старик понимающе наклонив голову. – История о старом короле, чье властолюбие привело к великой несправедливости, и о его любимой отвергнутой дочери, которая возвращается к отцу, несмотря на нанесенную ей обиду, – произнес он и задумался, уставившись отсутствующим взглядом прямо перед собой. – Пьеса о хрупкости рукотворного мира, полного интриг, которые в конечном итоге разрушают добро, и после прочтения читатель остается совершенно опустошенным, без надежды, без объяснений. – Господин Хакаби подмигнул. – В моих закромах всегда найдется «Король Лир». Если хотите знать мое мнение, то это лучшее произведение Шекспира!
– Думаете? Я всегда считала «Короля Лира» слишком жестокой книгой. Мне куда больше нравится «Венецианский купец».
Потерев крючковатый нос, господин Хакаби заинтересованно склонился над прилавком и сдвинул брови.
– Необычный выбор. Чем подкупила вас эта пьеса? Позвольте угадать: вам понравилась хитроумная Порция, которая вышла замуж за обедневшего Бассанио, отвергнув богатых женихов, и выиграла суд благодаря тому, что воспользовалась точностью слов в своих интересах.
– Совершенно верно, – тепло улыбнулась Лили. – К сожалению, Порция выиграла суд не только потому, что трактовала слова так, как ей выгодно. Но и потому, что переоделась в мужчину. Я считаю это единственным недостатком пьесы.