Буря в полдень
Шрифт:
Этот дом стал главным центром деятельности писателей и различных работников искусств. Кстати, примерно в это время было основано и первое советское Государственное издательство (его директором был назначен Костас Корсакас, а заместителями — директор бывшего «Спаудос Фондаса» Балис Жигялис {67} и директор «Сакаласа» Антанас Кнюкшта {68} ). Когда, улучив свободную минуту, я заходил в этот дом, каждый раз я встречал здесь друзей. Одни советовались об издании журнала, другие спорили о каких-то рукописях, беседовали с художниками об иллюстрациях новых книг. Как когда-то в кафе Конрадаса, так и теперь здесь днем и вечером можно было застать любого, кто был тебе нужен.
67
Жигялис Балис (р. 1886) — книгоиздатель, деятель культуры.
68
Кнюкшта Антанас (р. 1892) — книгоиздатель, деятель культуры.
Вечером клуб радушно распахивал двери перед каждым работником литературы и искусства, кто только
69
Майронис (Мачюлис) Йонас (1862—1932) — крупнейший поэт периода национально-освободительного движения в Литве (сборник «Голоса весны», поэма «Молодая Литва» и др.).
70
Тумас-Вайжгантас Юозас (1869—1933) — крупнейший прозаик эпохи национально-освободительного движения (эпопея «Просветы», повести «Дяди тетки», «Немой» и др.).
В клубе начались и совещания по вопросам будущей Декады литературы и искусства. Видный композитор Стасис Шимкус {71} здесь ознакомил собравшихся с фрагментами новой оперы «Деревня у поместья», Фаустас Кирша читал переводы советских поэтов, Витаутас Монтвила энергично руководил начинающими писателями, которые целыми толпами рвались в литературу, надеясь сказать новое слово о недавнем прошлом и настоящем.
У посетителей клуба возникали сотни вопросов, на которые они хотели получить исчерпывающий и быстрый ответ. Немалая часть писателей и работников искусства еще не отрешилась от старых идеалов и взглядов, жила идеями идеалистической философии и эстетики. Ныне им следовало глубже понять коренной поворот нашего народа, его причины и следствия, проникнуться марксистско-ленинским отношением к жизни и искусству. Каждому, кто хотел плодотворно работать, надо было многое переоценить, от многого отказаться и многое усвоить заново. В клубе начались встречи с революционерами, с мастерами литературы и искусства, приезжавшими к нам в гости из других республик. Всю эту деятельность нельзя было представить без кипучей энергии Пятраса Цвирки, без раскрывшегося таланта Витаутаса Монтвилы, без улыбки Саломеи Нерис, без остроумия Теофилиса Тильвитиса…
71
Шимкус Стасис (1887—1943) — композитор (опера «Деревня у поместья» и др.).
В Каунасском театре и Спортгале начались гастроли знаменитых московских певцов, балерин, музыкантов, которые привлекали толпы каунасцев. Советское искусство было не похоже на ту халтуру, которую так часто наряду с серьезной художественной продукцией привозили в Каунас из Риги и с Запада различные любители легкой наживы. К нам сейчас приезжали только серьезные силы, представители истинного современного и классического русского и мирового искусства.
Хотелось бы шире поговорить о некоторых из наших тогдашних гостей. Из Киева в Каунас приехал один из виднейших украинских поэтов Микола Бажан с женой. Не только писатель большого таланта и общественный деятель, но и истинный интернационалист, человек высокой культуры, он приехал помочь нам организовать Союз писателей, а также подготовить Декаду, особенно ее литературную часть. Он сразу же привнес в нашу писательскую жизнь какую-то серьезность, понимание важности задач, хорошее, дружеское настроение. Бажан объяснял нам, что перевоспитание интеллигенции — длительная и нелегкая работа, что здесь нужны такт, терпимость, выдержка в объяснении смысла нового мира, его преимущества, неизбежности пути всех народов к социализму. Когда я впервые встретил Миколу Бажана, он мне прежде всего понравился своей аккуратностью, элегантностью. Таким же чистым, безукоризненным он был и в разговоре, в поведении. В более поздние годы с этим знаменитым украинским поэтом дружили Цвирка и другие литовские писатели. До сих пор мы встречаемся с Миколой Бажаном как с искренним другом нашего народа (кстати, он прекрасно написал о Литве, о ее боях с немецкими рыцарями в поэме «Даниил Галицкий»).
Мы видели и писателя Владимира Лидина. До войны вышел на литовском его роман «Могила Неизвестного солдата». Лидин помог нашим журналистам и писателям организовать новые издания, рассказывал о московских литераторах, о их работе и делах (а видел и знал он действительно многих интересных людей, в том числе и Юргиса Балтрушайтиса {72} ). Этот изящный человек с любопытством следил за быстро меняющейся жизнью Литвы, бывал всюду, где только мог, и напечатал в журнале «Новый мир» несколько репортажей, озаглавленных «Литовские записки». Это были первые факты плодотворного, позднее так расширившегося сотрудничества культур.
72
Балтрушайтис Юргис (1873—1944) — поэт-символист, писал на русском (сб. «Земные ступени», «Горная тропа») и литовском языках (сб. «Венок из слез» и др.). В 1920—1939 гг. был послом буржуазной Литвы в Москве.
В ВИЛЬНЮСЕ
Новые значительные события меняли лицо республики. Роздали земли, принадлежавшие помещикам и кулакам, которые имели более 30 гектаров.
Первый советский учебный год мы начали большим праздником в той же каунасской Спортгале, где недавно собирались учителя. На сей раз никто не гнал учеников в костел, — раньше первый день каждого учебного года начинался с костела. Казалось непривычным, что в школах не стало капелланов, — церковь отделили от государства, конкордат [5] с Ватиканом был расторгнут. Многие молодые ксендзы, отказавшись от своей профессии, продолжали работать в школе — преподавали латынь, которая поначалу еще входила в программу. (Позднее, по-видимому получив указание от своего начальства, ксендзы перестали навещать Наркомат просвещения, и их массовый отход от церкви прекратился.)
5
Конкордат — договор между Ватиканом и правительством какой-либо страны, устанавливающий взаимоотношения между ними.
Уже той же осенью в средние и высшие школы было принято значительно больше учащихся и студентов из семей бедных крестьян и рабочих. Многие получили стипендию, — этого мы еще не видывали — нам приходилось самим зарабатывать себе на хлеб.
Назревала необходимость перевести главные правительственные учреждения в столицу Вильнюс. Первым перебрался наш Наркомат просвещения. Мы решили обосноваться в старой части Вильнюса, неподалеку от костела св. Анны, среди узких переулков, от которых веяло стариной. На улице Волана стоял старинный дом, где недавно, в годы панской Польши, размещались учреждения, ведавшие просвещением в Вильнюсе. Здание для нас было маловато, и мы получили по соседству белый кирпичный дом — для управления ликбеза. Переезд в Вильнюс прервал работу в Наркомате лишь на несколько дней, а вот с жильем для служащих, да и для меня самого, было нелегко. Правда, в Вильнюсе уже жила часть профессуры, и, по совету Балиса Сруоги, мне удалось получить квартиру на горе, на улице Кудирки. Здесь я прожил до начала Великой Отечественной войны. В том же доме обосновался и Юозас Жюгжда и другие старые приятели и знакомые — Казис Борута, Юозас Микенас {73} , Альгирдас Якшявичюс {74} с женой Моникой Миронайте {75} , недавно назначенный нами проректор Вильнюсского университета Юозас Булавас {76} .
73
Микенас Юозас (1901—1964) — народный художник СССР, скульптор.
74
Якшявичюс Альгирдас (1908—1941) — актер и режиссер.
75
Миронайте Моника (р. 1913) — драматическая актриса, народная артистка Литовской ССР.
76
Булавас Юозас (р. 1909) — юрист.
Вильнюс полюбился мне, еще когда я впервые увидел его до польско-германской войны. Хотя я привык к Каунасу и прожил в нем пятнадцать лет, Вильнюс сразу покорил меня своей красотой, историей, романтическим очарованием. Как только возникла мысль перевести Комиссариат в столицу, я не колебался ни минуты — мне казалось, что именно там мы и должны находиться. Перебравшись в Вильнюс, я ощутил, будто прожил здесь весь век. Очень часто довольно долгий путь от дома до Комиссариата я проходил утром пешком — каждый раз с любопытством смотрел на дома, обыкновенные и вычурные, заглядывал в еврейские кварталы, дивился оживленности улиц, множеству крохотных лавчонок, живописным одеждам, бойкости детей. Евреи казались усталыми, изможденными, — по-видимому, рядом с процветающими купцами здесь жила и беднота, такая же, какую года два назад я видел на улицах Кракова. Мне нравилось гулять по переулкам старого города, где, как я знал, когда-то ходил Адам Мицкевич и Юлиуш Словацкий, Людвиг Кондратович и наши Симонас Даукантас {77} , Симонас Станявичюс {78} , Йонас Басанавичюс {79} , Жемайте, наконец, великие революционеры — Феликс Дзержинский, Винцас Капсукас {80} … Да, это город, поразительный по своей архитектуре, традициям, пестроте населения. Сложная и запутанная история оставила на нем неизгладимый отпечаток. На улицах еще можно было встретить вчерашних хозяев Польши, изредка бодро шагала колонна красноармейцев… Эти контрасты не могли не вызывать разнообразные мысли о судьбе нации и государства и о роли отдельной личности в сумятице непостоянства времени…
77
Даукантас Симонас (1793—1864) — историк, литератор, просветитель.
78
Станявичюс Симонас (1799—1848) — поэт, фольклорист.
79
Басанавичюс Йонас (1851—1927) — крупнейший общественный деятель периода национально-освободительного движения, этнограф, фольклорист, врач.
80
Мицкявичюс-Капсукас Винцас (1880—1935) — один из основателей КП Литвы, выдающийся деятель литовского и международного революционного движения.
В Вильнюсе работа тоже занимала основную часть времени. Заседания, совещания, снова заседания, непрекращающийся поток посетителей, великое множество проектов и предложений, изложенных устно и на бумаге, — все это рекой текло в Наркомат, и не всегда вовремя можно было охватить все дела и планы. Но радовало то, что на наших глазах рождались новые научные и культурные учреждения, что энтузиазм творческих работников, желание отдать свои знания и талант народу с каждым днем получали все большие возможности.