Буря Жнеца
Шрифт:
Он подошел поближе, чувствуя опустошение. Вся решимость исчезла под напором страстных слов.
Казалось, оковы плачут кровью – она снова пыталась вырвать руки из кандалов. «Мечтает преследовать меня, уничтожить меня. Почему она такая? Но чего же иного я мог ожидать?» – Погляди на себя, – тихо произнес он. – Ты уже на человека не похожа. Неужели тебя не заботит внешность, неужели тебе не важно, что я вижу, когда прихожу сюда?
– Ты прав, – проскрипела она. – Нужно было ждать, пока ты не подойдешь совсем близко. Тогда и завладеть тобой. Прости. Боюсь, мои кишки сейчас откажут – мышцы слабеют.
– Тебе
– Не думаю, что это в твоей власти, Танал Ятванар. Уже нет…
– В моей! – закричал он. – Здесь всё в моей власти!
Он подбежал и начал открывать кандалы на руках и ногах. Не успел вынуть вторую руку, как она потеряла сознание, упав грудой и чуть не сломав себе обе ноги, прежде чем он успел убрать обручи с изодранных лодыжек.
Женщина стала почти невесомой, и он смог двигаться быстро: двадцать ступеней вверх, в боковой проход… Скользкие плиты под ногами имели слабый уклон кверху. Он шатался, взвалив женщину на плечо; фонарь мотался в свободной руке. Крысы разбегались с дороги. На стенах виднелись глубокие борозды, созданные бесконечными протечками.
Местами капель темной воды со сводов становилась настоящим ливнем. Влага на время оживила Джанат – она забормотала, закашлялась несколько раз – Танал был рад, когда женщина снова впала в забытье и прекратила беспомощно царапать ногтями спину.
Его окружило зловоние. Исчезли? Здесь они. Все здесь. Все те, кого Карос Инвиктад не любил, в ком не нуждался, кого хотел убрать с дороги.
В первой из громадных комнат под потолком – куполом имеется глубокий колодец, в нем белые крабы перерывают кости. Колодец полон, пришлось открыть второй, а потом и третий – как много их здесь, под речным дном.
Достигнув последней комнаты, Танал опустил женщину и приковал к стене за ногу. У нее будет компания, хотя и неживая. Он отошел. Джанат снова зашевелилась.
– Это временно, – сказал Танал. – Ты не присоединишься к друзьям, что лежат рядом. Когда я вернусь – это будет скоро – я снова перенесу тебя. В другую келью, никому неведомую. Там я научу тебя любить. Ты поймешь, Джанат Анар. Я не такой монстр, каким ты считала меня. Карос Инвиктад – вот монстр. Он исковеркал меня, он сделал меня таким, какой я есть. Но Карос не бог. Не бессмертный. Не всемогущий. Вскоре все это увидят. Он думает – она мне нужна, императорская шлюха, грязная, падшая тварь. Нельзя было ошибиться сильнее. Ох, как много нужно сделать… но обещаю, что вернусь очень скоро. Ты поймешь, любовь моя…
Она очнулась от звука его шагов, удаляющихся, ставших неразличимыми среди шума текущей и каплющей воды. Было темно и холодно – такого холода она еще не знала – она в другом месте, другом подземелье – но в том же кошмаре.
Она подняла руку – насколько смогла – и утерла лицо. Ладонь стала скользкой от слизи. Однако… цепей не было. Женщина попыталась подтянуть ноги – и расслышала лязг железа о камень. Ах, не совсем свободна…
Пришла боль – яростная, обжигающая ломота в каждом суставе. Сухожилия и связки, так долго бывшие растянутыми, начали сокращаться словно обгорелые канаты. «О, возьми меня Странник…»
Веки вновь открылись, вместе с сознанием вернулся голод, змеей извивающийся в желудке. Она упустила водянистый кал.
Зачем
Собрание важнейших лекций, которые она проговаривала в уме – это пустой обман. Их вкус слишком горек. «Он победил, ибо владел оружием бессмысленности – а я поднимала щит безумия. Думала, это сработает. Но увы, я сдала все, что считала важным. Теперь, когда смертный холод обнимает меня, остается лишь мечтать о превращении в злобное привидение, мстительно терзающее обидчика, готовое сделать с ним то, что он сделал со мной. Верить, что в этом равновесие, справедливость… что за безумие. Делать как он – стать таким, как он.
Оставьте же меня здесь навеки…»
И она ощутила, как подкрадывается безумие, обнимает ее – сейчас оно унесет ощущение себя, знание, кто она и кем была раньше. Педантом, отстраненным академиком. Она верила в первичный разум, создающий и пересоздающий мир. Реальная жизнь стала для нее ничего не значащей, даже не достойной обсуждения – внешний мир мерзок, зачем вспоминать о нем? Он принадлежит людям вроде Танала Ятванара и Кароса Инвиктада, радостно барахтающимся в грязи, из коей они сотворены, ибо лишь густая вонь способна коснуться грубых органов чувств…
«… но они добрались до меня. Слышу! Он возвращается. Шаги неуверенные…»
На лоб опустилась мозолистая ладонь.
Джанат Анар открыла глаза.
Со всех сторон льется свет. Теплый свет, мягкий словно дыхание. Над ней склонилось лицо. Старое, худое, обветренное – глаза глубокие как море, и в них блестят слезы.
Она ощутила, как скрежещет цепь. Старик потянул – и звенья рассыпались словно гнилой тростник. Он склонился и без усилий поднял ее тело.
«Бездна, у тебя такое милое лицо…»
Снова тьма.
Под дном реки Летер, под слоем ила толщиной в дом покоятся остатки почти шестнадцати тысяч горожан. Их кости заполняют старинные колодцы, высверленные еще до прихода реки – прежде чем потоки восточных гор катастрофически переполнились и змея укусила свой хвост, прорыв новое русло, затопившее рожденный бесчисленные тысячелетия назад город.
Сотни лет назад летерийские зодчие наткнулись на подводные тоннели, поразились кривым коридорам и купольным комнатам, удивились широким и глубоким колодцам с чистой, ледяной водой. Они не способны были объяснить, почему тоннели почти сухие, почему камень поглощает воду как губка.
Отчетов об этих сооружениях не сохранилось – тоннели, комнаты, колодцы стали тайным знанием немногих. О существовании параллельных ходов, секретных дверей в стенах и сотнях малых гробниц ведают и вовсе единицы. Эти тайны принадлежат лишь богам.
Старший Бог внес истерзанную, истощенную женщину в один из таких боковых проходов. Выскользнув из потолка, дверь бесшумно упала за ним. Он терзался горьким стыдом, он гневно себя упрекал. Он и не воображал полного размаха бесчинств и жестокостей, творимых истопатами; его мучило искушение высвободить свои силы, обрушить на обнаглевших садистов всю полноту ярости.