Бустан (Плодовый сад)
Шрифт:
Умеющих благоустроить край.
Кто, правя, тружеников обижает,
Тот благу всей державы угрожает...
Казни судей, в неправде закоснелых,
Трави, как хищников заматерелых.
Бесчинствам волка положи конец,
От истребленья огради овец.
Саади требует от правителей положить конец бессмысленным войнам, грабительским походам. Мудрому царю прежде всего полагается быть скромным, говорит поэт, довольствоваться малым; он не должен ради пополнения своей казны, побуждаемый алчностью, идти войной на соседние страны, ибо войны и
Ты войском обладаешь, сам ты смел,
Но не вводи войска в чужой предел:
Султан в надежном замке отсидится,
А подданный несчастный разорится.
Однако понимая, что подобные поучения почти не достигают цели, не оказывают желаемого воздействия на шахов и правителей, Саади старался устрашить их муками ада, напоминал о загробной жизни, о возмездии за земные грехи. Но нередко поэт предупреждал притеснителей народа, остававшихся глухими к его наставлениям и проповедям, что народ, доведенный до крайности, сам может расправиться с ними, «лишить их корня жизни» на земле.
Другой значительной темой «Бустана» является тема благочестия. Саади призывает к воздержанию довольству малым, к аскетическому образу жизни, выполнению всех предписаний ислама. Некоторые исследователи его творчества не видят в этом ничего разумного и объясняют все это исторической ограниченностью взглядов поэта. Но внимательное изучение поэмы показывает, что Саади вовсе не призывал ко всеобщему отречению от мирских благ, ибо он обращался с этим не к обездоленным и голодным массам, а к сильным мира сего, к тем, кто расточал народное добро, жил в роскоши и разврате, притеснял и грабил простых людей. Советую богачам «умереть от бедности, но не объедаться хлебом бедняков», Саади безусловно высказывал себя человеком передовых, прогрессивных взглядов.
Слыхал я — некий повелитель был,
Из грубой бязи платье он носил.
Ему сказали: «О султан счастливый,
Китайские б шелка носить могли вы!»
«Зачем? Я добрым платьем облачен!
Шелк — это роскошь»,— так ответил он,
«Харадж я собираю для того ли,
Чтоб наряжаться, в неге жить и в холе.
Когда, как женщина, украшусь я,
Угаснет доблесть ратная моя.
Когда бы суета владела мною,
Что стало б с государственной казною?
Не для пиров и роскоши казна...»
И далее Саади неоднократно повторяет, что его призывы к воздержанию и довольству малым обращены не к тем, которым не от чего воздерживаться, которым и без того приходится удовлетворяться самым малым.
Особо следует отметить, что поэт, внушая своим читателям богобоязненность и благочестие, не призывает их к молитвам и выполнению внешних обрядов и формальных предписаний ислама, он учит, что истинное благочестие — в добрых деяниях, в человеколюбии, в заботах о людях. «Путь к богу,— восклицает поэт,— не в рясе, не в четках и отшельничестве, а в том, чтобы служить народу на земле. Сидя на троне, необходимо быть нравом смиренным и чистым, искренним и великодушным, ибо молитвы без добрых дел и пустые обряды противны господу богу».
Можно сказать, что большинство рассказов «Бустана» иллюстрирует мысль о том, что народ создает все блага жизни, составляет основу и корень общества и поэтому не должен подвергаться насилию и гнету. Оскорбление, угнетение простых людей, по
С советами к царям и правителям обращались и до Саади. У многих поэтов, предшественников Саади, мы можем найти призывы к милосердию и человеколюбию. Однако поучения Саади отличаются своей необычайной смелостью и логичностью. Гуманные по своей сути, высокохудожественные по форме, они на протяжении многих веков пользовались самой широкой популярностью на всем Ближнем Востоке.
В год написания «Бустана» началось второе варварское нашествие монголов на Ближний Восток — на этот раз во главе с Хулагу-ханом. Опять превращая в руины цветущие города, разоряя целые области, истребляя население, порабощая оставшихся в живых, монголы направились в столицу Ирака Багдад, который подвергли беспощадному разрушению. Немало бед народу причинили и начавшиеся междоусобные войны и феодальные раздоры.
Саади, испытавшему в своей жизни ужасы монгольского нашествия, похода крестоносцев, последствия междоусобиц, собственными глазами наблюдавшему уничтожение городов, истребление народов, неимоверные страдания людей, естественно было прийти к выводу, что все это — результат воли ожесточенного рока и божьего гнева. Ничем иным он не мог объяснить, почему варварские племена, стоявшие на такой низкой ступени развития, легко одолевали могучие войска, обученные всем правилам ведения войны. Отсюда вытекает его скептицизм, и его фатализм, отчетливо проявившиеся не только в «Бустане», но и во всем творчестве поэта.
* * *
«Бустан» глубокими корнями связан с жизнью народа, с народной культурой и традициями. Он возник под непосредственным влиянием духовных запросов и стремлений народа, и, естественно, что на страницах «Бустана» нашли отражение думы, нужды и идеалы народов мусульманского Востока. Этим обстоятельством объясняется та популярность и любовь, которыми пользовалась книга на протяжении многих столетий среди широких народных масс. Благодаря высоким нравственным идеалам, воспетым в «Бустане», живописным картинам быта и глубине поэтического чувства поэма и в наше время не потеряла своей художественней и познавательной ценности.
«Бустан», как, и другая замечательная книга Саади «Гулистан», давно привлек внимание русских ученых. Первый перевод «Бустана» и «Гулистана» на русский язык был сделан уже в XVII веке с немецкого перевода, приписываемого известному путешественнику Адаму Олеарию.
Интерес к творчеству Саади в России возрос особенно в XIX и XX веках, когда окрепло русское востоковедение.
Сравнительно полный, хотя и прозаический, перевод был опубликован в 1915 году в Петербурге неким Н. Урри. Этот перевод с немецкого языка особой ценности не представлял, он был далек от оригинала.
В. В. Державин, крупный русский поэт, обладающий великолепными познаниями в области восточной литературы и огромным опытом в переводе ее, очень талантливо передал содержание и образную систему этого выдающегося и в то же время трудного памятника классической литературы.
Перевод «Бустана» выполнен с текста, опубликованного иранским ученым М. А. Фуруги, до последнего времени считавшегося самым точным текстом. Текстологическая работа, проведенная мною на основе старейших рукописей, показала, что и текст М. А. Фуруги содержит известное количество интерполяций. Но учесть это в данном издании художественного перевода не представляется целесообразным и станет возможно лишь после опубликования критического персидского текста.