Бутафория
Шрифт:
Моя подруга молча кивает, и мы садимся к девушкам. Вильде при виде меня тут же передёривает. Она язвительно говорит:
— Лесбийское знамя в нашем полку прибыло. Не хватило смелости подойти одной?
— Твоих рук дело? — резко огрызается Ева. — Нуре второй день проходу не дают.
— О-о-у, а ты, получается, её мамочка? — жалобно скулит Вильде. Тупой никому не нужный фальш. Смотреть противно. Я уже начинаю жалеть о том, что решила сесть к ним.
— Прости, Нура, — искренне говорит Сана. — Я заставила Вильде удалить тот мерзкий пост на Фейсбуке.
Пост?
— Жаль, что удалили, я не успела прочесть, — сарказм Евы задевает блондинку. — Может, расскажешь, что за дрянь ты написала?
—
— Неважно? Это касается меня, значит, это важно, — спокойно говорю я, пытаясь предотвратить очередную стычку, как раз на виду у половины школы.
— Я всего лишь рассказала людям о том, что ты зашла в комнату и наглым образом вмешалась в нашу с Вильямом идиллию. Мы занимались любовью, а тебе даже не хватило ума выйти оттуда?
— Любовью?! — смеётся Ева. — Судя по рассказу моей подруги, вы ебались, как кролики в туалете. Могли бы, ради приличия, на кровать перейти, как это делают нормальные люди.
— Мерзкая извращенка. Стояла там, растекаясь по кафелю. Ты мне завидуешь, — продолжает Вильде, пропуская мимо ушей слова Евы. — Ты бы всё отдала, чтобы оказаться на моём месте.
С каждым словом Вильде повышает голос. Многие начинают оборачиваться на очередной спектакль, который мы крутим полным ходом. Даже громкость увеличили, как удобно!
— Давай! — начинаю кричать я, вскакивая с места. — Чтобы все услышали! Чего же ты замолчала? Да, ты права. Я завидую вашим с Вильямом отношениям. Вашей бесчувственной ебле в вонючем туалете. Вот бы мне оказаться на твоём месте!.. — с сарказмом говорю я, и делаю это достаточно громко, чтобы Вильде поджала свой хвост. Сана всё это время как-то странно на меня смотрит, словно пытается разглядеть в моих словах очередной фальш.
Ева встаёт и берёт меня за руку, пытаясь таким образом дать понять, что мне уже хватит. Но я продолжаю.
— Знаешь, зачем я вошла в туалет? Чтобы нужду справить. В туалете ведь именно этим занимаются? А наткнулась на очередную сцену из порно. Только, знаешь, в чём здесь вся соль? В порно актёры играют без чувств. Спроси Вильяма хоть раз, любит ли он тебя.
— Любит! — кричит Вильде. — Он говорил мне это и не раз.
Блондинка говорит это искренне, и я начинаю ей верить.
— Пойдём, Нура, — теперь Ева уже буквально нависает надо мной, но я продолжаю сидеть на месте.
В дверях как раз кстати появляется Магнуссон вместе со своим дружком. Жаль, не под ручку идут. Парень едва заметно кивает головой Вильде, и та, подорвавшись, бежит к нему. Вильям бросает в мой адрес колкий взгляд, говорящий, наверное, о том, что, мол, выкуси. В его ехидно прищуренные глаза тут же хочется вставить какой-нибудь острый предмет. Не смотри на меня так. Не смотри.
Моя рука ускользает из крепкой хватки Евы.
— Эй, ослина! — не понимая, зачем, но мои ноги продолжают нести меня к этой парочке. Спектакль продолжается. Вильям отлично играет, делая вид, будто не понимает, кто я такая, и что я здесь делаю.
— Объясни, пожалуйста, своей очередной девушке, — на последнем слове я специально акцентирую внимание, — что она не имеет права писать обо мне дрянь в интернете. А ты… — я смотрю парню прямо в его тёмно-карие глаза. — Ты играешь чувствами девушек, чтобы самоутвердиться? Очнись, Вильям. Это подло даже для тебя. — заканчиваю свой гениальный монолог я и ухожу. Ева быстрым шагом идёт слева от меня. У нас ещё один урок, и литература — предмет, на который действительно стоит пойти. Не потому, что так надо. Это мой любимый урок.
Мы заходим в помещение, дверь за нами тихо закрывается.
— Неплохо, подруга, — улыбается Ева. — Мы задали им жару.
— Надеюсь, в скором времени не появится очередной бредовый пост о брошенной и несчастной Нуре, которая сошла с ума от своей безответной
— Если и появится, никто в это не поверит. Ты ясно дала понять, что слова Вильде на Фейсбуке — бред сивой кобылы. Многие это услышали.
— Надеюсь на это, — я убираю прядь волос с лица Евы и спрашиваю, — увидимся завтра?
— Нет, завтра суббота. Мы с матерью хотели уехать на выходные.
Куда — она не уточняет.
— Тогда, увидимся в понедельник, — я обнимаю подругу и мы расходимся по разным аудиториям. Без Евы на выходных будет скучно. Мать, наверное, снова слетит с катушек, вырядится в очередную Селену Гомез, и будет петь караоке на первом этаже. Выходные обещают быть незабываемыми.
========== Нелепые фото промежностей ==========
Новая заявка в друзья на Фейсбуке.
Спросонья я понимаю, что для начала мне необходимо сильно проморгаться. Это действительно происходит наяву. К слову о Фейсбуке, почти все выходные я проторчала в социальной сети от скуки, попадая на различные записи Вильде о том, что я мешаю их с Вильямом романтической ебле. Эти посты постоянно обновляются. Интересно, как же я могу мешать отношениям, которых попросту не существует? С точки зрения Вильде, если тебя трахают, значит — любят. С точки зрения Вильяма, если он трахает, значит он просто трахает. Без чувств. Спросите, почему я так в этом уверена? Ухаживал за мной парень год назад, когда мы с Евой были на первом курсе. Он уже выпустился, так как за мной ухлёстывал третьекурсник. В общем, оказалось, он со своими болванами-дружками поспорил на выпивку, что я в конце концов займусь с ним сексом. Интима у нас не было, Ева подслушала разговор парней в раздевалке. Понимаю, нельзя ставить крест на всех парнях, загоняя их под одну линию, но после того случая я скептически отношусь к лицам мужского пола. Пролистывая страницу Шистада и Магнуссона, я понимаю, что они оба — фальшивки. Красивые манекены, а, как известно всем, внутри манекенов ни хрена нет. Поймите меня правильно, я не утверждаю, что если парень красавчик, то в голове у него пусто. Но, сами понимаете… Чёрт! Это ведь Шистад и Магнуссон. Парни, совращающие первокурсниц. Здесь и так всё ясно.
Вильям Магнуссон хочет добавить Вас в друзья.
Чёрт возьми. Что тебе от меня нужно? Где-то глубоко внутри, если покопаться в своей голове, я смогу найти зарытую мысль о том, что мне нравится всё это. Вернее, мне ведь стоит адаптироваться под всю эту обстановку, и тогда никто не будет писать обо мне гадости в интернете. Серьезно, ведь я — девушка, защищающая других девушек, которые САМИ ХОТЯТ прыгнуть в койку к парням вроде Шистада. Я — белая ворона. Наверное, если логически поразмыслить, я должна срать на всё это, ведь то, что творят эти идиотки — это их личные проблемы.
Хватит быть альтруисткой.
Я блокирую телефон и продолжаю водить пальцем по тёмному экрану, вырисовывая круги. Это помогает мне думать. Как поступить? Принять заявку и не писать ему? Тогда какой смысл «висеть» в списке друзей? Может, не добавлять? Или стоит добавить его в друзья, наплевав на то, что дружбой здесь и близко не пахнет?
— Нура, завтрак! — орёт мать из кухни. Мне не послышалось? Эта женщина наконец-то нашла применение плите? Это уже интересно. Как в старые добрые. В быстром темпе я одеваюсь, вытираю лицо ватным диском, предварительно смоченным тонизирующей жидкостью с запахом огурца, расчесываю короткие волосы и выхожу в гостиную. Образ моей мамы по-прежнему неизменный: белые лосины, блестящий чёрный свитер, огромные серьги, свисающие чуть ли не до ключиц, её светлые волосы подобраны и заколоты какой-то непонятной пушистой заколкой, словно она хомячка туда приколола. Яркий макияж, будто эта женщина выходит за пределы своего дома, и море тонального крема на постаревшей коже.