Бычки в томате

Хмелевская Иоанна

Эльжбета все это время безмятежно восседала на своей табуретке рядом со мной. Пришлось ткнуть ее в бок:

— Дай отдохнуть пани Юлии и расскажи ему об угрях в Висленском заливе, если еще не знает.

— Что именно об угрях в Висленском заливе?

Я, намеренно привлекая к себе всеобщее внимание, хладнокровно продолжала:

— Сразу после окончания войны в сорок пятом там угрей развелось видимо-невидимо, так что буквально в воде не умещались. Здоровенные такие, как лоси, толщиной в две руки, и жирные, что тебе свиньи-рекордистки. Откормились на утопленниках, которые потонули в ходе эвакуации беженцев. Немцы так от русских драпали, что от перегрузки суда переворачивались и тонули одно за другим. Вот угри и воспользовались случаем

подкормиться, они ведь по природе хищники и питаются мясом. Им все равно кого есть, немец так немец.

— И что стало с этими угрями?

— Да ничего особенного. Пошли в готовку. Люди постарше и по сей день вспоминают их замечательный вкус чуть ли не со слезами благодарности на глазах.

— Что за жуть ты рассказываешь!

— Вовсе не жуть, а исторический, можно сказать, факт. Чистая правда. Переведи ему, пусть просветится.

Эльжбета, неизменно хладнокровная в любых жизненных ситуациях, прервала поток вопросов Олафа и изложила ему полученную от меня информацию. Что ей, жалко, что ли?

Польский текст в моем исполнении поняли все, тогда как шведскую версию только Олаф и частично Алиция. В полной тишине, повисшей над столом, они слушали эту поучительную историю с замиранием сердца. Впрочем, нет, Олаф без замирания. Однако и у него на глаза слеза навернулась, и он, тяжело вздохнув, промолвил:

— Какой жаль…

— Он жалеет, что его тогда там не было, — невозмутимо прокомментировала слова жениха Эльжбета.

Честно говоря, я тоже жалела. Такой, как бы это поэлегантнее выразиться, вторичный каннибализм меня никогда не смущал, и я прониклась к шведу еще большей симпатией.

Алиция с трудом выкарабкалась из своего кресла.

— Не обращайте на меня внимания, — сказала она с такой странной интонацией, словно говорила одновременно на четырех языках, включая немецкую мову. — Я займусь обедом. Сегодня у нас рыба. — И уже на пороге дома вдруг застыла, как статуя пораженного током электромонтера.

Именно так подействовали на нее слова Олафа:

— Пан Водолей, пиво, карашо?

Скандинавский гость с дружеской улыбкой протянул Вацлаву открытую бутылку пива. Он явно предлагал поверженному противнику зарыть топор войны, а за неимением трубки мира воспользовался бутылкой. Последовали четыре секунды напряженного молчания.

— Кстати, — беззаботно бросила мне Алиция, выходя из салона, — с водой у нас напряженка, скажи им.

И исчезла, свалив разруливание ситуации на меня. Я рванула с места в карьер, не давая никому открыть рот, чтобы хоть как-то нивелировать шведскую бестактность.

— Как ни странно, в Дании существует нехватка воды, — тоном школьного учителя сказала я. — С точки зрения географии все отлично, вода со всех сторон, но соленая, а пресной не хватает, поэтому каждый год раздаются призывы властей к населению эту самую воду всячески экономить. Не то чтобы совсем мыться перестали, или там стирать, или чтобы всей семьей из одной миски есть, просто лучше зря воду не лить. Я у себя в Польше кран открою и болтаю весь день по телефону, а она льется и льется. А они тут обязательно в таком случае кран закроют. Датчане — народ законопослушный, да и привыкли уже воду экономить. Я тоже, когда здесь зубы чищу, воду на это время закрываю из вежливости. Олаф, можно мне еще пивка?

Из всей моей тирады Олаф, разумеется, не понял ни слова, кроме вопроса о пиве. Он тут же извлек бутылку и подал мне. Что касается остальных, то больше всего я надеялась на то, что пан Вацлав воспримет мою речь как руководство к действию. Однако он нагло пропустил мои слова мимо ушей, зато подхватил тему водоснабжения и начал что-то громко вещать о колодцах Наполеона. [2]

Господи, спаси и сохрани! Когда же закончится это кошмар? Я почувствовала возвращение атмосферного фронта гадства и напряженности. А Юлия опять молчит, как отварная рыба… Нет чтобы приехал кто-нибудь поразговорчивее!

Тьфу ты, разговорчивый и так имеется, сидит под паршивой яблоней и молотит языком почем зря. От отчаяния я принялась беседовать с Олафом на невообразимом английско-немецко-датском языке с польскими вставками, старательно избегая только французского. Выяснилась удивительная вещь: швед впервые был в Дании. Страна рядом, можно сказать, рукой подать, а совсем ему незнакомая. До сих пор он предпочитал посещать Исландию, Англию, Норвегию, Финляндию, видел чуток Италии, чуток Штатов и даже оковалок Польши, где остался в восторге от водки и бигуса, но дальше побережья не выбирался, так как, во-первых, был слишком пьян, а во- вторых, ему на голову свалился камень.

2

Колодец Наполеона — один из самых известных и популярных гранпасьянсов.

— Эльжбета, я правильно поняла? Он получил камнем по башке? Где?

— Не знаю.

Она спросила об этом жениха, и Олаф с радостью пустился в объяснения. Набрел он, дескать, однажды у самого синего моря на историческое здание, сильно разрушенное, как бы половинка костела получилась, и то одни стены. Сверху куски все время отрываются и летят вниз. Он сунулся под камнепад и получил по макушке.

— Это же курорт Тшенсач! [3] — догадалась я. — Построили давным-давно в километре от пляжа, но море все время наступает и подмывает берег. Процесс развала слишком далеко зашел… А какого черта он полез в руины?

3

Тшенсач — польский курортный город, расположенный на побережье Балтийского моря в сорока километрах от Колобжега и в двадцати километрах от знаменитого курорта Камень-Поморски.

— По пьяни и с какой-то девкой.

— Девка, похоже, тоже была сильно бухая. На трезвую голову никто бы туда не полез. Ты ему объясни, что это не яблоки, вдарит по темечку, и поминай как звали. Не дай бог, опять туда полезет, в другой раз так легко не отделается. Скажи ему.

Эльжбета с невозмутимым видом принялась что-то объяснять жениху, но, насколько я поняла, больше напирала на вредные последствия контактов с пьяными барышнями. Я опять принялась расхваливать прелести королевства датского, особо подчеркнув, что ему следует посетить Кронборг, Хиллерёд, Скаген, Тиволи, Бакен, а если не хочет далеко ходить, то здесь рядом у нас отличное озеро, а на берегу — резервация для туристов, где есть стол и лавки, и пиво. К пиву я уже от щедрот прибавила жареные колбаски, хотя вовсе не была уверена, что их там подают. И выдохлась окончательно.

Какого черта! Я решила взбунтоваться, прервала на полуслове свои страноведческие комментарии, вежливо извинилась и дала деру на кухню. Пусть думают, что хотят, может, мне срочно в туалет приспичило, плевать я хотела на приличные манеры.

— Алиция, я больше не могу… — простонала я жалобно.

— Вот именно, — назидательно подтвердила подруга. — Такая прекрасная тема для обсуждении вырисовывалась, и что?

— И ничего, пшик.

— Каких только гостей у меня не было, сама знаешь, но такие — впервые. Ничего не понимаю. Из двух зол я бы предпочла, чтобы тут их всех поубивали…

— Тем более что не до конца…

— Могли бы немного поднапрячься и поучаствовать в разговоре.

— Я уже всю туристическую программу отработала, а им хоть бы хны!

— Достала меня эта рыба, — недовольно заявила Алиция, переворачивая филе на сковородке. — Терпеть ее не могу. Не хочешь немного потрудиться?

— С удовольствием, мне рыба нравится, но я бы взяла вторую сковородку, пусть все сразу жарится.

— Вот и возьми. В духовке у меня тефтели. Как, по-твоему, добавить спаржи к креветкам?